← Назад к списку годов

СТИХИ 1985-2010

А до этого был ты

Был заброшенный дом,
А потом самолет
И исписанные листы,
Майский дождь за окном
И далекий полет,
А до этого был ты.

Было небо таким,
Каким было вчера -
Облака белей, чем бинты.
Ни единой строки
От утра до утра,
А до этого был ты.

Был вспугнувший звонок,
Было несколько слов,
Были, словно сведенные, рты.
А потом диалог
Из несбывшихся снов,
А до этого был ты.

Был ночной экипаж,
Свет далекой звезды,
Были улицы тихо пусты.
Был безумный кураж
И чужие следы,
А до этого был ты.

Был колодезный март,
Был ненужный апрель,
Под балконом резвились коты.
Было глупое "бард"
И смешное "постель",
А до этого был ты.

Снова был самолет,
Снова был тот же май,
Только не было той суеты.
Снова - ты - у ворот,
Слово в слово "прощай".
И не знаю я, был ли ты.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Антиподы

Шел счастливый обладатель 
лотерейного билета,
он купил один билет,
улыбался он прохожим,
все глазели на него, 
а навстречу шел понуро 
неудачник, 
он купил билетов пачку 
и не выиграл ничего.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Бегу к тебе, как к горизонту

Бегу к тебе, как к горизонту – наяву, 
И ни на шаг не приближаясь зову, зову, 
А ты лишь тонкая полоска вдали, вдали, 
Где край небесный наступает на край земли.

Боязнь открытого пространства гнетет, гнетет,
И разбиваю в кровь колени об лед, об лед.
Сроднясь с январскою метелью бегу, бегу,
В твое безгрешие поверю – себе солгу.

Считаю дни, считаю ночи — назло судьбе,
Но руки тянутся напрасно к тебе, к тебе.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Бессонница

Кружит бессонница 
долгоиграющая,
спят утомленные, 
не спят умирающие,
не спится любовникам 
в уединении,
не спится — чье сердце 
терзают сомнения,
не спят одинокие, 
очень ранимые, 
недолюбившие 
и нелюбимые, 
всё получившие, 
всё потерявшие,
очень счастливые, 
очень несчастные, 
не приобретшие, 
болью ведомые, 
близко знакомые 
и незнакомые. 
Шляюсь по улицам, 
сон не нашедшая, 
рядом — любовь, 
поздно пришедшая.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Числа второго

Числа второго броситься в уныние, 
В сплетение дождей и снегопада 
И, притворившись сумерками синими, 
Поверить в то, что ничего не надо.

Не друга звать, а шумную компанию,
Чтоб не понять — где гости, где хозяева,
Потом рвануть куда-нибудь в Беляево,
Не зная ничего заранее.

Войти, нет, залететь — почти на грани,
Убрать столы, забыв про именинника,
И до упада танцевать — плевать на циника
Жующего, с ногами на диване.

Затем вернуться в дом числа девятого
В какой-нибудь трясущейся машине
И дать трояк не нищему-богатому,
А мужику в соседнем магазине.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Что есть мир?

свет дня ночь льёт
блеск лун звёзд бьёт
склад тел в мрак бездн
плеск волн шут бес
без глаз лиц лик
лист губ жжет блик
рой плеч плазм луч
пуст стол на ключ
дверь врат враг зряч
крик круч кнут спрячь
плач туч струн месть
мест нет склон здесь
рост стен брат бред
знать слеп сто лет
спит страх стар врач
крест ног сдут мяч
грач ввысь свой пост
спрут рук гнёт мост
прост плен пласт масс
за век сей час
вне век сон рук
груб сруб сжат круг
сплав фраз как воск
вёрст стаж туп мозг
сказ скал пусть плох
всех фаз и крох
день ждал душ крах
весь мир есть прах

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Чужая радость

Чужая радость на виду, 
И прячется бела чужая. 
Не сплю — затворницей в бреду,
Сама себя испепеляя.

А жизнь сложилась, как гармонь,
Почти невидимою гранью,
И странно прожита ладонь,
Буквально, на одном дыханье.

Маскировались в тон любви
Среди друзей, которых нету.
Ты только имя назови,
Хоть ночь испита до рассвета.

Мне как-то поздно повезло,
А вслед — везучей называют,
И снегом землю занесло,
И, как назло, земля не тает.

Пугаюсь домыслов своих,
Хватаюсь мертвыми руками
За те слова, что для двоих,
За те, что не сказать словами.

Не муж с женой и не друзья,
Ничто не связывает, ибо
Не ты со мной, с тобой не я,
А за бессонницу — спасибо.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Двери — на «ох» и «ах»

Двери — на «ох» и «ах»,
Скрежет среди ночи,
Черной пружины взмах 
Тень колыхнул свечи. 
Лифт ошалелый — крик, 
Помощи ждущий, но 
След на снегу — штрих — 
Лестница — Дверь — Окно. 
Зеркало — вниз лицом, 
Губы — на «ах» и «ох».
Лестница — Дверь — Крыльцо — 
Крик: «Упаси, Бог!» 
Руки зеркально сложив, 
След на снегу — чуть, 
Тени кругом — ножи, 
Бьющие прямо в грудь. 
Боль — Тишина — Стон. 
Прохожий, прочь со двора. 
Если бы это был сон, 
Я б дожила до утра.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Едва заметные огни

Едва заметные огни
Маячат в полусонном мраке, 
И вдоль всего пути одни 
Ограничительные знаки.

А воздух чист, прозрачно чист.
Откуда ждать подмоги?
И я металась, как таксист,
Не знающий дороги.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Эпилог

. . . мне двери открыли, шаги мои канули в бездну,
мне руки связали, и скрипы засовов железных 
мне в спину кричали о том, что разверзнута пропасть 
меж мной, настоящей и мною, забытою, прошлой, 
по лестнице гулкой, где в каждой ступеньке – скрипучесть,
спускалась я вниз, пролеты — всё круче и круче,
и тело мое опоясывал страх перед болью, 
мне голос сказал. что бессмысленна битва с судьбою, 
мне руки сплетал заколдованный отблеск колодца, 
в котором, я знала, душа моя, зримая, бьется, 
я воздух глотала с неверием ждущего казни, 
и тени стекались на этот безрадостный праздник 
сферическим адом, гиперболой замкнутой ночи, 
поток голосов пытался до доли височной 
добраться, проникнуть в меня, оставляя нетронутой душу, 
таинственный звук становился всё глуше и глуше, 
колодец сжимался, упорно сближаясь со мною, 
привычные звуки сомкнулися над головою 
в один, бесконечно протяжный, до боли знакомый, 
то был голос мой — без слёз, без души, без объема, 
без тела, в прозрачной одежде меня караулила вечность, 
и путь освещала невиданная быстротечность, 
и губы мои, обнаженные синей прохладой, 
вдохнули ее пред вратами безбожного ада . . . 
мне двери открыли, шаги мои канули в бездну, 
мне руки связали, и скрипы засовов железных, 
и дверь затворилась, и пламя из тысячи солнц, 
из тысячи криков отчаянья, 
где мой нескончаемый сон, 
и — остановка дыхания. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Еще минута — я проснусь

Еще минута — я проснусь 
От телефонного набата. 
Я ничего так не боюсь, 
Как за грехи свои — расплаты.

На полминуты — в руку сон,
Ты снишься снова мне и снова.
Сейчас разбудит телефон,
Но ты не вымолвишь ни слова.

Звонок. Мне боль передалась,
Тебе — моя тоска и мука.
Ни я тебя не дождалась,
Ни та, с кем пройдена разлука.

И мы молчим. Храни нас, Бог
В конце, как ты хранил в начале —
Его — тревожней всех тревог,
Меня — печальней всех печалей.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Если бы все были так надёжны, как ты

Если бы все были так надёжны, как ты, 
сколько проблем решилось бы разом, 
не было бы этой пугающей пустоты, 
стремящейся в бесконечность, 
которой весь мир повязан.

Если бы кто-то издал закон непреложный
о праве считаться другом,
остальное тогда — пустяки,
а пока тех, кто во всём надёжны,
пересчитаю . . . на пальцах одной руки.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Если случай – связь закономерностей

Если случай – связь закономерностей,
В чем закономерности неверности?
В чем тогда закономерность случая,
Если случай – далеко не лучший?

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Этюд

Когда померкнувшими листьями, 
Как снегом, землю занесёт, 
Когда услышу: «Ты дождись меня», 
И станет жизнь – наоборот,

Почти воздушною, незримою,
Без веры в праведную дрожь,
А правда будет нестерпимою,
Как оскорбительная ложь,

Когда в рассветном нетерпении
Холодный лед спалит жару,
И, как Всевышнего творение,
Застынут листья на ветру,

Твои — осенние, ненастные,
Мои — весенние, легки,
Тебя хозяйкой полновластною,
Как птицу, накормлю с руки.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Небо заклеили тучи

Небо заклеили тучи, 
И запечатан свет, 
Дождь — всё сильней и круче, 
И передышки нет. 

В белом оконном проеме
Мокрою марлей висит,
В полупустынном доме
Гром в упоенье басит,

Молния ослепила,
Яркой взлетев стрелой,
Дождь на куски разбила
С тучею грозовой.

Нехотя отступает
Грозно-ворчливый бас.
Стала гроза сухая,
Как выплаканный глаз.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

И было утро

И было утро. Понедельник. 
И боль в виске. 
И жизнь висит (почти без денег) 
На волоске. 
Застыли стрелки на циферблате 
Прямым углом. 
Я говорю, но так некстати,
Так не о том.
Так невпопад, что даже страшно –
Наборы фраз, 
Тебе ненужных. И мне неважно, 
Который час, 
Который час мы вместе. Ладно. 
К чему слова? 
Не дождь, а ливень, и то отрадно.
Июнь. Москва.
Как продолженье бессонной ночи –
Бессонный день, 
И поцелуй, так, между прочим.
В висках — мигрень. 
Неощутимо прикосновенье 
К душе душа, 
Не льнёт, застывши на мгновенье, 
Рука-левша. 
Я не прощаюсь. Будет завтра. 
Прощанье – ложь. 
Вся жизнь поставлена на карту 
Всего за грош.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

И пришла к нему, и спросила

И пришла к нему, и спросила: 
«Чем порадуешь, милый? 
Хмурым утренним светом? 
Иль не надо об этом? 
Может, пасмурным днем? 
Что, не будем о нем? 
Может, вечером с синей прохладой? 
И об этом не надо? 
Ну, так что ж остается нам, милый, 
Если я ничего не забыла – 
Ни ладоней, ни губ, ни улыбки? 
Или всё это было ошибкой? 
Или я не тебя полюбила?» 
. . . Я бы долго еще говорила, 
Если б он не сказал: «Дорогая, 
Вы простите, но я Вас не знаю».

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

И рука — на плечо

И рука — на плечо,
И знакомый маршрут 
За венчальной свечой 
В дом, в котором нас ждут. 

И на каждом шагу
Поцелуй — ритуал.
Я глазами не лгу,
Ты губами солгал.

И дрожала рука,
Прикурил от огня:
— Я с тобою, пока
Ты не бросишь меня.

Говорим не о том,
Тем — на все времена.
Ты не прав лишь в одном –
Что тебе я нужна.

. . . Дождь. Укрылись плащом,
Захотелось в уют.
Только что же еще
Твои губы солгут?

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Идет дождя сплошной поток

Идет дождя сплошной поток,
Идет прохожий — весь промок,
Идут часы. Идут года. 
Вот, ты ухолишь — навсегда.

Я выпускаю кольца дыма,
А жизнь проходит мимо... мимо.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Исписана последняя страница

Исписана последняя страница, 
Добавить нечего. Нет слов. 
Есть тридцать 
Не лет, а прожитых веков.

Есть пустота с простором комнат
И есть молчащий телефон,
Есть те, кто обо мне не помнят
И есть незавершенный сон.

Есть стол с приклеенною мною,
Есть зеркала — меня не счесть,
Букет с пришпиленной ценою,
И есть, что есть.

Одно письмо есть за два года,
Портрет почившего вождя,
Есть за окном моя погода –
Слиянье ветра и дождя.

Есть в голосе невозмутимость,
Во взгляде есть анабиоз,
Морщины на лице от грима
И от слез.

Мигрень — подарок нездоровья,
Очки и сломанный сустав,
Будильник есть у изголовья,
Набор лечебных чудо-трав.

Есть вечер . . . твой приход . . . газеты.
Семейный ужин на двоих.
Вопросы-блиц и блиц-ответы
С преобладанием моих.

Есть ночь. Твой сон. Есть утро,
Просторы комнат. Дым от сигарет,
Есть стол. Есть зеркала. Есть пудра,
Есть я. Ну, а тебя, как будто, нет.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Из непрошенных рук

Из непрошенных рук 
Сплёл обман. 
В заколдованный круг, 
Как в дурман.
Оглянуться, и – то нету сил,
Только дождь-решето моросил. 
Не хватило зари для двоих, 
Не молчи, говори, с губ твоих 
Мимолетная ложь пусть слетит, 
О прощании — нож возвестит. 
Не ищи здесь обидный подвох, 
Да поможет нам Бог! 
. . . Если ты — в никогда, 
Я грешу, 
Как тебя я тогда 
Воскрешу?!

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Канун

Там ночь растворилась, там губы, как цепь поцелуев,
Там утро не очень доверчиво смотрит в окно, 
Там имя мое произносится вкупе с другими и всуе, 
А руки-засовы в стакан наливают вино.

Охрипшее горло — колодец бесстрашных гипербол –
Мешает подняться на нужную мне высоту.
Осталось наитье и кажется: только теперь бы
Не сбиться, не рухнуть в чернеющую пустоту.

Там странный мотив, из абсурда сплетенные ветви
Таятся в пределах начала зимы наготы.
Хранитель сердец и мыслей хранитель заветных –
Мой мрачный двойник — считает пустые листы,

Как карты, как деньги, как письма, один, втихомолку,
Закрыв жалюзи, отключив телефонную трель,
С безумным лицом он влезает на верхнюю полку
И книги листает, как будто листает апрель

За апрелем, забыв о наличии мая,
О том, что природы закон не написан вчерне,
И я с двойником моим книги пустые листаю,
Ищу в белоснежных страницах пришедших ко мне

Под ночь рождества, в ослепительно-белых таксидо,
Безумцев, скользящих глазами по белой стене,
Как по мне. И вырваться, сесть бы в такси, да
Умчаться в пустое пространство, довольной вполне

Несбывшимся сном, невзирая на спешку афронта,
На то, что еще оставался последний стеллаж,
Не пройденный мной. Оказаться под ливнем без зонта,
Увидеть безликих прохожих, с тел аж

Стекают потоками струи дождя — без нюансов,
Без видимых миру причин наступает канун
Торжественной части — прихода последнего шанса,
Остаться и выжить, смеясь над невечностью лун

И солнц во вселенной. Страдая одышкой и астмой,
Прильнуть к сигарете, глуша истерический смех,
И только потом, насладившись игрою опасной,
Все двери открыть и гостью впустить — смерть.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Киоск «Надежда»

На углу, у киоска с надписью броской «Надежда»,
С сигаретой в зубах и в джинсах со складов «Будапешта»,
Молодой, рыжеватый, патлатый стоит, озираясь, 
Ждет кого-то давно из железного брюха трамвая.

Наконец-то, идет, затянувшись ремнём от Кардена,
Каблучками стуча, убежав из домашнего плена
На свиданье к «Надежде», к Любви и, конечно же, к Вере,
И трамвай с сожаленьем и вздохом захлопывал двери.

А с другого угла, у киоска волнуясь, в тревоге,
Ждет кого-то мужчина, приехав из дальней дороги,
Он с цветами — огромными розами, словно с шарами,
Он подарит, наверно, их очень загадочной даме.

Вот и дама сама, не спеша, из машины выходит
И к киоску «Надежда» с надеждой, конечно, подходит,
А таксист, что привез эту даму, не в силах уехать:
Как хотел бы стоять он на месте того человека.

У киоска «Надежда» всегда удивительно людно
И найти здесь друг друга всегда удивительно трудно,
Только, всё же, свидания здесь без конца назначают
И поэтому сделали здесь остановку трамвая.

У киоска «Надежда» толпятся все целые сутки:
— Что за надпись такая и что может быть в этой будке?
Там сидит человек и глядит, улыбаясь, в окошко,
Чтоб хоть капля надежды была и любви, хоть немножко.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Когда пойдут дожди

Когда пойдут дожди, 
и крыши домов станут скользкими,
и на асфальте появятся отблески фонарей,
ты и тогда меня не жди, поскольку мы, 
став чужими, не стали друг другу нужней.
А когда ненужные люди, даже после долгой разлуки,
случайно встречаются 
и не тянут навстречу руки, 
ничего хорошего из этого не получается.
Как не о чем говорить
с чужим человеком и боишься столкнуться глазами, 
так нет смысла дурную погоду винить 
в том, в чем целиком виноваты сами. 
Хотя, какая вина, когда такое время, 
какое-то межсезонье, непонятно что? 
Поэтому, когда пойдут дожди, 
ты меня не жди, если только вдруг я сама
не приду . . . за забытым когда-то зонтом.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Кусок арбуза

Я старалась смотреть прямо,
Я искала улыбку в дороге,
Рисковала попасть в яму 
И в пути поломать ноги,
Я прошла километров двадцать — 
Ни улыбки, ни просто «здрасьте». 
Я не знала, куда податься 
От недоброй такой напасти.
Я проехалась на трамвае, 
Мои ноги свернули к рынку, 
Где какая-то бабка злая 
Молока предложила крынку.
Отказалась — на всякий случай — 
Не понравилась бабка эта, 
Руки были ее, как крючья 
И сама, подобна скелету.
От нее я почти бежала 
Мимо лиц и злых, и знакомых. 
Нет улыбок – одни оскалы, 
Поскорей бы добраться до дома.
Я себе не смотрела под ноги, 
Что искала — давно забыла, 
А навстречу мне — склон пологий. 
Поскользнулась. Упала. Взвыла.
А вокруг — сто арбузных корок, 
Мякоть, семечки — вот добыча! 
И сорок, штук, наверно, сорок, 
Разгалделись до неприличья,
Видно, кто-то перестарался 
И подумал: «К чему обуза?!» 
А с земли во весь рот улыбался 
Мне веселый кусок арбуза

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Листаю

Не от безделья и не скуки ради 
Листаю пожелтевшие тетради, 
Смотрю на то, что было не со мною, 
Копаюсь в памяти — нас было двое.

Нас было двое, помнится, когда-то,
Но почему не совпадают даты?
Передо мною всё, как на экране,
Но ворошу архив воспоминаний.

Листаю улицы Москвы и перекрестки,
Листаю все газетные киоски,
Листаю те дома, где нас встречали
И те, в которых на звонки не отвечали.

Листаю тех, кто не был рядом с нами,
Когда враги прикинулись друзьями.
Листаю руки — всё, как на ладони,
Как на экране, в черно-белом тоне.

Листаю годы, месяцы, недели,
Нас было двое, — тех, кто уцелели
Среди развалин будущего мира,
Среди неистово-чумного пира.

Листаю эти дни и ненавижу
За то, что твоего лица не вижу. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Луна моргнет из-за куста

Луна моргнет из-за куста, 
Щекой дотронувшись воды. 
Распята в небе без креста 
И в воду брошены следы.

Распята в полночь. Проклят свет.
Дивится, тешится народ:
«Глядите, а креста ведь — нет!»
И губы сдавливают рот.

А позже странно и хмельно
Ко мне, ощерясь, подойдет
И опрокинется на дно,
Не разомкнув сведённый рот.

Потом моргнет из-за куста
Лицом распятого Христа. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Мания любви

Мне будни — лезвие ножа, 
Дом со смертельной высотой, 
Где я стою, едва дыша, 
Над перекрёстной мостовой.

И если что-то есть во мне
Из сотен маний на крови,
Так это — мания к тебе
Моей просроченной любви.

И если я еще дышу
И различаю голоса,
Беспечно каюсь и грешу,
И прячу грешные глаза,

И растворяюсь в черноте
Бездушной ночи, злого дня,
И грею грешную постель
Твою, в которой нет тебя,

И если силу пустоты
Еще одолеваю я,
То только потому, что ты
Не сможешь выжить без меня. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Молитва

Любится без души, 
Стонет полоска света, 
Господи, разреши 
Не умолчать об этом.

Боже, спаси, спаси,
Ночь надо мной кружится,
Будь же со мной, воскреси,
Дай мне воды напиться.

Как безнадежно глуп
Мир, не тобой согбенный,
Господи, приголубь,
Останови ты стены.

Всё кувырком и вспять,
И молодеют лица,
Господи, мне опять
Сон, что из детства, снится.

Господи, разбуди,
Я не проснусь — нет мочи.
Господи, рассуди,
Что тяжелее ночи?

Любится без души,
Стонет полоска света.
Господи, подскажи,
Как умолчать об этом? 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Мой дом

Вот опустел мой дом. Немые стены.
Мне эта крепость кажется тюрьмой,
Но почему я не бегу из плена,
А возвращаюсь стражником домой?

На все замки. А руки — кандалами,
Мне ночь теперь мучительнее дня.
Никто не караулит за дверями
И не крадет из той тюрьмы меня.

А ты свободен. Ты бежал из плена,
И добрый страж тебе открыл замки.
Теперь ты счастлив — это несомненно,
Назло себе и прочим вопреки.

Спасён — и не жалей, и стань счастливей,
Хоть я тебя украла у тебя.
Твои следы умыл прошедший ливень,
Не зная, не жалея, не любя.

Украденный, как есть. За что боролась
И чем воздастся это воровство?
Я, чтоб услышать хоть какой-то голос,
Хватаю трубку, набираю «100». 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Музыка снилась

Музыка снилась, мое заглушая беззвучие, 
Надпись со стрелкой услужливой «Вход со двора». 
Ночи прошли, повинуясь нелепому случаю, 
Щедро, безумно, бездумно, и так — до утра.

Музыка снилась, забыв, что рассвет приближается,
И дирижер на мгновение словно застыл,
Плакал рояль под послушными длинными пальцами,
Скрипка молчала, совсем оставаясь без сил.

Трубы неистово, как на последнем дыхании,
Били, крушили, ломали загадочный ритм,
Свечи сгорали, тайком соревнуясь с басами,
Только на улице кто-то гасил фонари.

Музыка снилась последним аккордным трезвучием,
Надпись упала со стрелкою «Вход со двора».
Черная лестница. Ночи, не самые лучшие –
Случай. И только. Затем — тишина. До утра. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Мы так близки

Мы так близки и так неразделимы,
Мы в безвоздушной плаваем среде, 
Мы в безысходности своей нерасторжимы, 
Поодиночке мы не числимся нигде.

Мы так близки. Возьми меня за руку
И уведи за горизонт, на самый край.
Я не даю согласья на разлуку,
Поодиночке нас не будет. Так и знай. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Надежды почти не осталось

Надежды почти не осталось, 
Весь мир вверх ногами повис, 
Навстречу хромает старость, 
Беспомощно глядя вниз.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Не осуждаю, не прощаюсь

Не осуждаю, не прощаюсь, 
Дверной замок не заменю, 
Я никуда не собираюсь 
И никому не позвоню. 

Я буду ждать совсем немного,
Немного больше, чем могу.
Когда под окнами дорога
Утонет в призрачном снегу,

Когда последняя ворона
Растопчет налетевший снег,
Тогда, вне всякого закона,
Придет тот самый человек,

Кого ждала совсем немного –
То у окна, то у порога. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Не потому ль судьбу не обмануть

Не потому ль судьбу не обмануть, 
Что долог путь? 
Не потому ль обманута была, 
Что жизнь мала? 

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Не привыкай к рукам моим

Не привыкай к рукам моим,
К глазам не привыкай, 
Вопросы нерешённые 
Со мною не решай. 
На улицу морозную 
С собою пригласи, 
И на пути нам встретятся 
Бездомные такси.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Не уходи, оставь надежду

«Не уходи, оставь надежду.
Не уходи, останься между 
Моим концом, твоим началом», — 
Хотела крикнуть, но молчала.

Глуха безжалостная дверь.
Не верь словам моим, не верь.

Ты сбросил маску и одежду,
А на двери: «Оставь надежду». 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Небо в зрачке

Мы падаем. Земля следит ревниво, 
И небо отражается в зрачке,
А снизу скажут: «Как летят красиво 
Парашютисты в затяжном прыжке!»

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Нелепая встреча с тобою,

Нелепая встреча с тобою, 
Гораздо нелепей — финал. 
Бела нал моей головою, 
Которую ты предсказал.

Нет прошлого. Чёт или нечет?
Сплошная бессмыслица слов.
Не знаю нелепее — встречи
На шаг от могильных крестов.

Мы обречены на разлуку
С момента слияния глаз.
Никто не протянет нам руку,
Какое им дело до нас?

Смотрю на тебя, отдаляясь,
И руки нелепо тяну,
Я после, конечно, раскаюсь,
Я после — себя прокляну.

Как на гипнотическом сеансе,
Не знаю, что ждет впереди.
Глаза умоляют: «Останься!»
А губы кричат: «Уходи!» 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Неотправленное письмо

Ну, как наш старый дом 
С обшарпанной стеною? 
И как живется в нем 
Той женщине с тобою? 
И часто ли одна 
С рассвета до заката? 
И так ли ждет она, 
Как я ждала когда-то? 
Хватает ли любви 
До утреннего света? 
Тогда — благослови! 
— Я не прощаю это.
Давно уже с другим, 
Давно на новом месте, 
Но жду твои шаги 
В умолкнувшем подъезде.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Ночь

А ночь была пьянящей, как вино, 
И трещина в бокале и на блюдце, 
И двое в зеркале, и в комнате темно, 
Слова пустые кружатся и бьются.

Не сон ли это? Больно и смешно,
И жаль потерянную ночь в конце субботы.
Ни дня не прожито, а больше — не дано,
Наутро — будни, хлопоты, заботы.

Гадаю, мучаюсь, себя не узнаю.
Каким-то наважденьем постоянства
По ту, другую, сторону стою,
Вне времени и даже вне пространства,

Вне боли, веселящей, как глоток,
Вне истины, отнюдь не всемогущей.
Под белым — черное, пока не вышел срок,
Печаль в себе таящий и несущий.

Схвачу мгновение, поймаю на лету,
Тебя запомню так, а не иначе,
Но не могу, спускаюсь в темноту
И становлюсь поэтому незрячей.

Затем — прощались, и слова — не те,
Не те, что говорили наши лица.
Мои глаза привыкли к темноте
И потому, наверное, не спится.

Чем сон окончился, запомнить не смогла
И не поможет всемогущий сонник,
А ночь, ударившись о краешек стекла,
Клала ладони мне на подоконник. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Ноль-три

«Ноль-три» впопыхах, 
И- последняя боль, 
И пульс, как тончайшая нитка, 
И руки боятся схватиться за «ноль» – 
Последнюю в жизни попытку.

Качаются стены, кончается вдох,
Часы тарахтят на камине.
– Хоть душу оставь, всемогущий мой Бог,
Она не нужна там в помине.

— Душа остаётся, надежда мала
На то, что спасение близко.
— Спасибо на этом. Рука не смогла
Оставить в два слова записку. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

О чем молчит тишина?

О чем молчит тишина? 
Ей не до слов, не до сна,
Она приходит в дом, 
Когда уверена в том, 
Что — не одна.
Она не предаст никогда, 
Ей двери открыты всегда 
В периоды полураспада.
Она не умеет кричать, 
Просто ей очень надо 
С кем-нибудь рядом молчать.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

О, мужчины

О, мужчины замотанных будней, 
Оскудевшие в толчее, 
Никогда вы иными не будете. 
Вы нужны, если только, жене,

Обезумевшей в давке за кофточкой,
За сапожками в четверть ноги
Или в очереди за водочкой.
Всё для вас, дорогие мои.

О, мужчины, рабы изобилия
И колбасных витрин вратари,
Ваши жены за час перемирия
Отдадут вам полцарства земли.

Ваши жены с авоськами скудными
(В них пайки на пятнадцать рублей)
К вам спешат площадями безлюдными,
Без прохожих и без фонарей.

О, мужчины, всю жизнь промотавшие
На постелях чужих и в вине,
Ваши жены — вдвойне пострадавшие,
Вы нужны, если только, жене. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Обращение к времени

Я не хочу, чтобы ты остановилось,
ты движешь мною, ты движимо мною,
мы оберегаем друг друга на ветру.
Если ты остановишься – я умру.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Одиннадцать рифмованных строк

Уверенно играю роль, 
Играю нервную триоль, 
Но путаю — диез, бемоль. 
Я музыкант со знаком «ноль», 
А ты, как шахматный король.
Не в этом суть, не в этом соль, 
На берегу стоит Ассоль, 
Хотя б приблизиться позволь, 
Но уплываешь стилем «кроль», 
А уплываешь — не неволь, 
И стихнет боль.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

От любви одуревшие оба

От любви одуревшие оба, 
Эту радость оставив другим, 
Мы теперь в карауле у гроба,
Как почетные гости, стоим.

После долгой и странной болезни
Отошла. И затем — пустота.
Что быть может в любви бесполезней,
Чем вонзенное слово в уста?

Что еще так нещадно и глупо,
Как бездарно-предсмертный глоток, Ч
Чем, живя в ожидании трупа,
Написать на себя некролог?

Что еще так надежно и прочно,
Так спокойно, легко средь живых,
Чем болеть и дышать еженощно
Одиноким несчастьем двоих? 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Полночный экипаж

Увез меня полночный экипаж, 
Мной вызванный на всякий случай,
Открыл мне дверь и платье подобрал мой верный паж, 
Никто расспросами не мучил.

И я летела в небе, меж планет,
Мне вслед, шутя, подмигивали звезды,
Мой случай — избавление от бед —
Настиг меня. И слишком поздно

Менять маршрут, задуманный давно,
И возвращаться мыслями и телом
В твое уснувшее, далекое окно
Из этой ночи с покрывалом белым.

Твои глаза мне освещали путь
В неведомой, невиданной вселенной,
Пророчество окутывало грудь
И опускалось на мое колено.

Но оглянуться — не хватало сил,
Нас разделяла безответность ночи,
Последний дождь устало моросил,
А рулевой старался что есть мочи.

Догнал меня стрелой метеорит,
Как выстрел в спину, как проклятье,
Внезапным наступлением зари
И захватил в твои объятья.

Мгновенье пронеслось, всех звезд светлей
И повторилась жизнь тысячекратно,
Где стала я заложницей твоей,
Хотя дороги не было обратной.

Исчез из глаз полночный экипаж,
Мой рулевой не попрощался в спешке,
И растворился в черноте безмолвный паж,
А я проснулась от твоей усмешки. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Попытка пробуждения

1.
С моей бессонницей сравнима повседневность,
Культ тишины стенами окружен
И так загадочно, таинственно решен
Всепроникающих лучей поток. И нервно

Стучит костяшками по крыше брат мой дождь,
Неумолимо приближая злое утро,
И не такой уж кажется беспутной
Сама себя нелюбящая дочь.

Остроконечность фраз милей словесно каши,
Любимее невнятицы сухой,
Искусственно приниженной рукой
До уровня земли, которой краше

Есть только небо с признаком отчаянья,
Где отчуждение граничит с пустотой,
Запараллелен небосвод с самим собой,
А я – отрезком — на прямой молчания.

От всех недолюбивших — боли толика
Вливается и разбавляет кровь,
И я от этих чужеродных крох
Соединяюсь с бесконечностью, но только

Терпения недостает — до горизонта
Дожить, переиначив пустоту,
Упасть на разводящемся мосту
И уцепиться за края. Что за резон — так

Не подчиняться принятым канонам,
Идти вразрез, хоть истины стары,
Всё низвергать, запугивать миры,
Не признавать привычные законы?

От всех не подчинившихся — по грамму
В меня передалось. В который раз
Себе я обещаю: «Вот, сейчас
Я изменюсь». Читайте телеграмму.
Из снов моих, где сжатость слова
Похожа на закрученность винтом,
Где я не возвращусь назад, где снова –
Лишь точки, запятые, многото . . .

2
На белый лист ложился мертвый снег,
На ненаписанное мной, ложилась полночь,
На двух руках покоился безмолвно
Несостоявшийся, мой торопливый бег.

Стекала ночь в навязчивый мираж,
С молниеносной быстротой менялись лица.
Собрать пыталась по рассыпанным крупицам
Несуществующие дни. В иных мирах,

В иных законах прятался беглец,
Смертельно раненый в безумной схватке с ночью,
В одеждах, разорвавшихся на клочья,
Но Немезида караулила во мгле.

3.

И так граничил с постоянством мой наряд,
На черном бархатном снегу — два алых блика,
Два дьявола, два сна, два крика,
Два лика и одна заря.

Один лишь, всё понявший, небосклон
Мне на прощанье дал две желтых розы,
Я приняла любви его — смертельной — дозу . . .
И так напрасно разрывался телефон,

Стараясь мой уход остановить
И, как последняя попытка пробужденья —
Последнее мое стихосложенье –
На белый лист — пометкою — в крови.

. . . И — вниз лицом, и сколько ни дрожи,
Не избежать спирального пространства,
Мне месть за всё мое непостоянство
Перед собой. И так реальна жизнь,

Как никогда. И лица всех Богов
Необъяснимо молодеют и стареют,
Ничто уже ни радует, ни греет,
И я лечу в законченность веков.

На белый лист ложился красный снег,
На ненаписанное мной ложилось утро,
И в этот миг, пророчеством, как будто,
Свет, яркий свет зажегся и... померк. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Последний грех

Простите грешницу за все грехи: 
За поздние свиданья над Невою; 
За то, что не своя — среди своих, 
Среди чужих не становлюсь чужою;

За то, что не труслива, а вольна,
Что не смущаюсь, оказавшись рядом,
И не боюсь напиться допьяна
Случайно встреченным, нескромным взглядом.

Простите, что прощаю подлецов,
Что только другу подлость не прощаю,
Простите, что смеюсь в лицо
И с недругом сижу за чашкой чая.

Простите, что прощаюсь поутру,
Что не болею одинаково за всех,
Простите, что когда-нибудь умру,
И это будет мой последний грех.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Предательство твое

Предательство твое — моя оплошность, 
Протянутая через много лет, 
И налетевшим снегом припорошен 
Твой, уходящий в поднебесье, след.

Двойной фонарь, как виселица наша,
В спокойном ожидании своем
Стоит пустым наброском карандашным,
Не сомневаясь: скоро мы вдвоем

Дочертим, завершим рисунок жизни
И выведем спасительный итог,
Закончится славянской ижицей
Над виселицей краткий некролог,

Где — о тебе, задушенном изменами
Пред Богом и пред верною женой,
А обо мне — с порезанными венами,
О женщине со странною судьбой.

Так, в двух словах, охваченных веревкою,
Зажатых сургучом, в архив страны –
Какой из них, не знаю. Жаль, нелегкая
Попутала всего за полцены.

И будет этот некролог увенчан
Напоминанием для верных дам,
Что преданных мужей гораздо меньше ,
Чем жен, не изменяющих мужьям. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

При... (упражнение)

Придворный пёс — собака При дворе 
Приставлена как Призрак 
При тебе 
Причудливые Признаки 
Приказчицы Природы 
Привет При встрече 
Причина не ясна
Привратник у ворот 
Приметы у погоды 
Приколот небосвод – 
Приверженец земли 
Приложены все силы При попытке 
При чем тут разговоры? Причем ни я, ни ты 
При этом не останемся в убытке 
Пристегнуты ремни 
Приблизившись к земле 
Притронусь к ней Пригрею и Прикрою 
Придворный пёс — собака При дворе 
Пристала берегу ПЕРЕболев тобою.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Пройдет неделя или год

Пройдет неделя или год, 
И будет всё наоборот:
Ты будешь ждать — я не приду; 
Ты потеряешь — я найду;
Ты будешь плакать — засмеюсь; 
Ты не вернешься — я вернусь;
Ты позабудешь — я запомню. 
Тебе невесело. А что мне?
Ведь ты — в тепле, 
Я — на ветру. 
Ты будешь жить, 
А я умру.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Работа. Дом. Семья. Враньё

Работа. Дом. Семья. Враньё.
Полжизни для меня. Полжизни — для неё.

Враньё. Работа. Дом. Семья.
Расчеты. Общие друзья.
Квартира — шансов никаких,
Полжизни — для одних.
Полжизни — для других.

Семья. Враньё. Работа. Дом.
Полжизни в одиночестве.
Полжизни мы вдвоем.

Полжизни дом. Полжизни Я.
Нет избавленья от вранья. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Руки – крылья

Руки – крылья. Но не знаю,
Как летать и потому
На земле – давно чужая,
Даже в собственном дому,
Даже в собственной постели,
Даже в собственной семье,
И в метели, и в апреле,
Без тебя и при тебе.

Руки – крылья, но на небе
Мне подавно быть чужой.
К птицам в стаю? Быль иль небыль?
Просто выдумано мной.
Руки – крылья, но отныне
Не взлететь, а на земле
Крылья не нужны в помине
Никому, и даже мне.

Даже, если мы в разлуке,
И доказана вина.
Если б дали птице руки,
Как летала бы она?
Ну, а мне шептали в уши:
– Не надейся стать своей,
В облаках или на суше,
Среди птиц или людей.

Что – последнее усилье?
Бьет в меня из всех углов:
– Отобрать у птицы крылья
– И изгнать из облаков!
– Умирает пусть от муки!
– В клетку!
– В тряпку!
– В темноту!
– Как помогут птице руки
Вместо крыльев на ветру?

– Ей не место в нашей стае!
– Незнакома и чужда!
– И летать-то не летает!
Не годится никуда!
Ей на землю нет дороги,
Птица, все ж, не человек!
– Ноги есть!
Да что там – ноги?
Крылья сломаны навек.

Я по строчке перепета,
Перемучена тобой,
Потому слоняюсь где-то
Между небом и землей.
Так и встретились в изгнанье,
Я – без крыльев, как без рук,
И она, взмахнув крылами,
Но не в силах сделать круг.

И сплелись крыло с рукою,
Став невидимым, одним,
Над землей, такой чужою,
И под небом неродным. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Сидим и молчим по привычке

Сидим и молчим по привычке, 
Кругом — обгоревшие спички. 
Наверно, друг друга согрели, 
А после — перегорели.

Общаемся полусловами,
Невнятно выводим губами
Нестройные полу-аккорды,
А между словами — ракорды. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Сколько их было?

Один был потрёпан не в меру – 
Здесь годы сыграли своё. 
Я все принимала на веру –
Любовь, расставанья, враньё.

Другой — передышка пред боем –
Умён, аккуратен и тих,
Наскучил извечным покоем,
Как вдолбленный намертво стих.

А третий . . . Когда это было?
И сколько их было всего?
Я, всё же, кого-то любила.
Да только не помню — кого. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Сколько слов в тишине телефона

Сколько слов в тишине телефона,
Сколько страшных, сжигающих слов. 
Снова ночь бесконечно бессонна, 
Снова день в тишине проводов.

Сколько боли в молчании трубки –
Леденящей, неистовой, злой.
Вот кончаются пятые сутки
Нашей вечной разлуки с тобой.

По тому, как молчит пятый вечер
Телефон (что ему говорить?)
Я пойму то, что ты мне при встрече
Никогда бы не смог объяснить. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Случайное лицо

Случайное лицо в вагоне поезда,
не выходите из него — еще не поздно,
не исчезайте, глядя безнадёжно,
неосторожно 
и невероятно,
и кто укажет путь обратный, 
чтобы искать покоя не в подземном гуле, 
а в летней тишине на дне июля, 
на дне заброшенной тоски, 
в глухих кварталах,
на дне небес, на дне протянутой руки, 
чтоб не осталось 
ни гроша, ни дня просвета, 
чтоб дождь сменял снега в разгаре лета, 
чтоб утром ощущать не тяжесть встречи, не боль утраты, 
чтоб утро начиналось не с рассвета, а с заката, 
чтобы вчерашний день перегорал в рассветный час, 
чтобы начать с азов, от нетерпения — ломать и вновь начать,
чтоб слёзы не слезились, а рыдали, 
чтоб знали все или не знал никто, 
чтоб на вопросы — не молчали,
чтоб плечи не тянуло от пустого груза, 
чтоб руки не тянулись в никуда — 
не навсегда –
случайно встретиться, 
не навсегда — 
проститься,
не исчезайте, пока не поздно, 
случайное лицо в вагоне поезда! 

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Смотри, как падает листва

Смотри, как падает листва, 
Как обнажается природа. 
Я в день такого торжества 
Сменю любовь на время года.

Смотри, а рыжие сады
Не нас оплакивают, стоя,
Как в предвкушении беды
Глядятся в воду эти, двое.

Смотри, как сумасшедший день
За горизонт бежит под вечер,
И всё длиннее наша тень,
И всё короче наши встречи.

– Смотри, — твердила, — не забудь,
Не зачеркни надежды краткой.
А листья разрезали путь,
И небо плакало украдкой.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Снился странный сегодня мне сон

Снился странный сегодня мне сон: 
Шум дождя, стук вагонных колес, 
В дверь мою постучал почтальон 
И письмо заказное принес.

На конверте — твой почерк, а в нем
То, что собрано в ночь, в листопад,
Эти листья таким же огнем,
Как и старые письма, горят.

Я проснулась от дыма костра —
Странный снился сегодня мне сон.
Дождалась, как спасенья, утра . . .
Только в дверь постучал почтальон. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Сплошные ошибки со мной на пути

Сплошные ошибки со мной на пути.
«Там нету дороги, туда не иди», – 
Мне внутренний голос воркует,
И я начинаю сдаваться,
Но страшно самой признаваться, 
Что снова ошиблась.
Пока я не крикну: «Услышьте меня!», 
Никто не поймет, что это — ошибка.
И думаю: «Пропади ты всё пропадом. 
Что толку от этого опыта?!»

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Спутники

         1.
Я очень спешила к тебе,
руками касалась звёзд, 
торопилась, боялась опоздать, 
цеплялась за попутные кометы, 
обжитая ладони и умоляла! «Быстрей!» 
Я пролетела столько планет,
столько галактик и лун 
и поняла, что на Землю 
никогда не найду дорогу,
но спешила к тебе. 
Млечный путь меня ослепил, 
когда я пересекала его, 
и я чуть не столкнулась с падающей звездой,
(она летела мне навстречу) 
но я не испугалась, 
ведь я очень спешила к тебе. 
Я выбивалась из сил, 
тело не слушалось меня, 
но я очень спешила к тебе.
Ты ждал меня в самой дальней галактике
и, когда я приблизилась, ты даже не спросил, 
как я долетела.
А дорогу на Землю мы так и не нашли
и стали спутниками 
. . . друг друга.

       2.

Мы потерялись в этой жизни,
я искала тебя в другой жизни,
я не знаю, сколько жизней прошло.
Я превратилась в планету,
но не знала, во что превратился ты.
А потом я тебя нашла,
летая по чужому небу –
ты стал спутником другой планеты.
Мы встретились, но ты меня не узнал –
ведь столько жизней прошло. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Так случилось

Так случилось — не случится 
Прятать взгляды от тебя.
В дверь мою не ты стучишься,
И с тобой теперь — не я.

Не со мною ты в веселье,
Не со мною — без забот,
Не со мной бегут недели
От суббот и до суббот.

Не жалею, что не знаю,
Как живется в том краю.
Я любви наобещаю,
Я ее нараздарю.

А потом – в твоем конверте
Из продрогнувшей зимы —
Полстраницы, где «не верьте
В то, что это были мы».

Так случилось — не тревожу
Твой вокзальный чуткий сон,
Я любовь твою умножу
На вагон и на перрон,

Вдоль которого не смею
Прошагать и полшага.
Я тебя не пожалею,
Так как близко далека.

Я за шпалами не прячусь —
Как-то стыдно боль скрывать.
Так случилось — я не плачу,
Мне самой собой не стать.

Полшага до темной двери
Я дарю тебе, и пусть.
Просто я совсем не верю,
Что когда-нибудь вернусь. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Каждая встреча — прощание

Каждая встреча — прощание, 
Каждая встреча — прошение, 
А на прощанье — молчание, 
Словно грехов отпущение. 

Каждое утро — мучение,
Каждая ночь — ожидание,
Каждому взгляду — значение,
Словно на первом свидании.

Не избежать заточения,
Не избежать обещания,
Каждая встреча — прощение,
Каждая встреча — прощание. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Туда, где ветер и метель

Туда, где ветер и метель 
Туда, где дождь и непогода, 
Туда, где не бывала сроду, 
Туда, за тридевять земель,
Бежать, пока хватает Сил, 
Пока не держит обещанье, 
Пока не плачу на прощанье, 
Пока никто не осудил 
За торопливую разлуку, 
За просьбу: «Письма не порви!» 
За ненаучную науку 
О пользе дружбы и любви. 
Бежать туда — в метель и ветер,
Туда, где завывает вьюга,
Где только ночь и письма друга. 
И больше — ничего на свете.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Туманом-колдуном

Туманом-колдуном 
Твой силуэт окутан, 
И ясно за окном, 
Хотя сюжет запутан.

Возьму ладонь твою,
Прошитую судьбою.
В безоблачном раю
Нет места за тобою

Слукавлю и схитрю,
Что счастье выпадает.
И на тебя смотрю.
И слезы не мешают. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Твоё послание в мой адрес

Я тебя разлюблю в воскресенье,
В понедельник с друзьями напьюсь,
Мне во вторник – одно невезенье,
Ну, а в среду, быть может, женюсь.
Я в четверг поутру протрезвею,
А под вечер – все деньги к нулю,
Мне под пятницу стукнет идея,
А в субботу тебя полюблю.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Ты — это то, что было

Ты — это то, что было,
А значит то, чего нет,
Чего никогда не будет: 
Ни в одно из будущих лет, 
Ни в одну из будущих зим. 
Ты в прошлом.
Ты умер с ним.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Ты предал

"– Сердце, измена!
– Но не разлука". 
М. Цветаева.

– Ты предал! Ревность - удар
властвующей рукой.
– Я изменил, но не предал,
я же с тобой!
– Ты болью за боль мне мстишь!
– Я изменил, но я же с тобой! Услышь!
– Ты - страх мой! Не мой - в одинокой ночи!
– Я изменил. Но я же с тобой!
– Молчи!
– Я для тебя горы сверну! Пощади!
– Ты предал, а потому уходи! 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Ты звонил

Ты звонил, пробиваясь сквозь треск, 
Очень схожий с каким-то мотивом. 
Мы несли свой единственный крест, 
Не ручаясь за-то, что мы живы.

Ты не слышал меня. Ночь звонка.
И послушная трубка срывалась
С рычага в ожиданье звонка,
Чтобы ночь — пустотой не казалась.

Мне четыре стены, как на грех,
В унисон проклиная потери,
Что-то пели, вне власти помех,
От руки телефона — до двери.

И сугробы зима намела,
И весны мне не обещала.
Ты звонил из другого числа,
А меня тишина оглушала.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

У меня есть любимый друг

У меня есть любимый друг – 
Он меня бережет от врагов, 
Он одним касанием рук 
Отведет от меня испуг 
От нелепых, кошмарных снов.

Это будет мне добрый знак,
А чтоб боль не казалась сильней,
У меня есть любимый враг,
Он меня бережет от друзей. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

В глазах твоих — лёд

В глазах твоих — лёд, 
В руках твоих — жар, 
В губах твоих — ложь, 
Ты мне — не оплот, 
Ты — даже не дар, 
Под сердце мне — нож.
В глазах моих — ты, 
В руках моих — ты, 
В губах моих — ты, 
И нет ничего, 
Кроме тебя 
И пустоты.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

В полшестого накрыла на стол

В полшестого накрыла на стол, 
Приоделась и туфли сменила, 
И с гитары стащила чехол.
Вроде, всё, ничего не забыла. 

Села ждать. Обещался к шести.
В полседьмого взяла сигарету.
Закурила. А без двадцати –
Бутерброд, позабыв про диету.

И опять закурила. К окну
В семь часов прилепила ресницы.
Мимоходом задела струну.
Что-то спела про счастия птицу.

В полвосьмого сняла каблуки.
Осушила бокал одним махом.
Глупо втиснула в черновики,
Что, мол, всё завершается крахом.

Ждать устала. Доела салат.
Не выбрасывать. Зря, что ль, старалась?
Уж давно закатился закат,
И луна надо мной засмеялась.

В десять ты позвонил: «Уж прости,
Тут работа, да плюс настроенье.
Буду завтра. Конечно. К шести».
Ты забыл — у меня день рожденья. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

В последнее время я стала бояться сна

В последнее время я стала бояться сна, 
потому что, мне кажется, что, уснув, я останусь одна,
что засну я с тобой, а проснувшись, тебя не найду, 
ты растаешь, как сон или вместе со сном, 
в зависимости от того, что составляет беду, 
в зависимости от тех, кто к этой беде готов, 
кто видит цветные сны или кто вовсе не видит снов, 
кто видит сны тем есть, в чём забыться, 
перед ними, хотя бы, проходят разные лица. 
А что делать тем, кому не снятся сны 
и как их тогда из-винить, исключить из вины? 
Значит, если они боятся кого-то потерять, 
то они вообще не должны спать? 
Потому что, проснувшись, могут кого-то не найти, 
а в итоге, просто боятся одиночества, как ни крути. 
Так что же мне делать, если я боюсь сна, 
если я боюсь остаться одна, 
если усну я с тобой, а проснувшись, тебя не найду? 
Ты растаешь, как сон или вместе со сном потому, 
что именно это и составляет мою беду, 
постоянное при-отсутствие тебя.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Враги не предают

Враги не предают, а предают друзья,
И сердце по ночам сильнее бьется,
И невозможна жизнь, и угадать нельзя, 
Когда предательством надежда обернется.

Не нужен светлый лень, когда бессонна ночь,
И не нужна любовь, что без ответа.
Греховности боясь, друзья уходят прочь
И прячут в темноту лицо от света.

И не нужны слова, когда сильнее – боль,
И червь предательства исправно гложет,
Когда кругом нули, и жизнь сошла на ноль,
И никакая правда не поможет.

Когда мерцает свет в провалах темноты,
Причудливые тени освещая.
Благодарю врагов, прощаю, что просты,
Благодарю друзей — и не прощаю.

Благодарю за ложь, прикрытую бронёй,
От страха поглупевшую невольно.
Враги не предают, они всегда со мной,
А предают друзья. И это больно. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Я спорила с теми, кого я любила

Я спорила с теми, кого я любила.
Я темы тех споров давно позабыла, 
И тех, с кем я спорила, тоже не стало,
Сама от себя безнадёжно устала. 
Я спорю с собою. 
Какая-то мистика! 
Тогда от кого же 
Рождается истина?!

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Я видела, как в зеркале отражается самолет

Я видела, как в зеркале отражается самолет,
который унёс тебя. 
Я видела отражения облаков, 
которые прятали от меня этот самолет. 
Я видела отражение солнца, 
которое смеялось над моей беспомощностью.
Я опустила глаза к морю, 
чтобы взглянуть в их отражение 
и увидела тебя, которого унёс самолет.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Ярмарка

Здесь товар по пятницам: 
и цветные платьица,
и игрушки детские,
и орехи грецкие, 
шашлыки грузинские 
и ковры персидские; 
бабы самоварные 
и замки амбарные,
и цыганки радуют 
тенями и помадою,
жвачкою заморскою 
с этикеткой броскою.
И стоит румяная 
за прилавком бабка: 
– Покупайте сладости - 
леденцы с помадкой. 
– Не нужны мне сладости, 
мне б немного радости.
Взвесила мне бабка 
килограмм на сорок, 
как же донесу домой 
я весь этот ворох? 
По карманам — радости,
а не просто — сладости,
и в авоське — радости, 
и в руках — по радости.
Шла я, вся счастливая, 
мимо шуб и платьев, 
шутка ль — столько радости! 
На полжизни хватит.
На полжизни радости – 
много или мало? 
Я пришла домой, 
а в кармане — сладости, 
я и не заметила, 
как я всем прохожим 
радость раздавала.
Пусть теперь у каждого 
будет хоть по малости, 
хоть немножко радости.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Замки

ЗамкИ на зАмках, зАмки на замках,
замки – в протянутых руках,
замки – в глазах,
замки – в лице,
замки – в оборванном кольце,
и замкнут день
замком ночным,
наутро превращенным в дым,
замочный мир 
замочных дуг
замкнулся и запнулся вдруг. 
замкнулись губы на замки,
замочной скважиной зрачки 
не проступают, не видать конца,
замки — с затылка и с лица,
всё на замках, закрыт весь свет, 
и от замков спасенья нет,
не разорвать оков-замков 
и в зАмках множество грехов 
погребено, с теченьем лет 
ключи утеряны и вслед — 
лишь ржавый скрежет средь ночей, 
как будто горстка палачей 
спешит открыть заветный ход 
и угадать запретный код 
иных времен, прошедших дней, 
замочных скважин, как людей, 
не перечесть, и нет ключей 
от тех замков, от тех дверей,
вкус ржавчины и боль в висках,
замки — на сомкнутых губах, 
по два — у каждого в глазах, 
замки — в протянутых руках.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Замкнутый круг и ты

Замкнутый круг и ты – 
Это и есть время.
Круг разомкнул и ушел – 
Это и есть пространство.
Я становлюсь пространством, 
Которого бросило время.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Зеркала

Всё бросить, вычеркнуть все дни, 
Уйти в зеркальные овалы, 
Где отражения твои, 
Которых я не миновала, 

Где скован холодом весь мир
Кривых зеркал, где так материален
Протертый до последних дыр,
Твой лик из ледяных развалин,

Где лица — на одно лицо,
Как с негатива отпечатки,
Где в сговоре стада слепцов
Между собой играют в прятки,

Где в черно-белом, без прикрас
Как воплощенье непогоды,
Как на подбор – лицо анфас –
Развоплощённые уроды.

Среди твоих овальных лиц
Искать особые приметы
И не найти, и рухнуть вниз,
В осколках отразиться, где-то

На том краю, в зеркальном дне,
Признать провал и пораженье.
Шагнуть из зеркала к тебе
И не увидеть отраженья.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Жизнь не в рифму

Где та черта, не суета, 
что всем начертана живущим? 
Давно расписаны места, 
те, что похуже — неимущим.
Немые дни. Не мы одни 
живем, от страха цепенея.
Разомкнут круг движеньем рук, 
от собственных умов пьянеем. 
A где душа? И не дыша 
сидим и ждем небесной кары, 
А где приют — давно поют 
ночные сонные кошмары. 
И не спеши. Ведь нет души
в остывшем каменном калеке. 
Для всех — одни пустые дни. 
Слова подобраны навеки. 
Рифмуем вновь свою любовь, 
Что кем-то брошенной осталась.
Через века летит строка, 
с которой жизнь не срифмовалась.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Жизнь

«Нет дороги назад,
здесь ад».
Семен Кирсанов

Жизнь
бежит,
обвиня,
от меня,
вдоль лица
страх конца,
скрежет шин
вглубь и вширь,
в каждой руке –
с шипами букет,
манящее логово смерти
руками касаться не смейте!
тело мое схоронили, и только,
мозг пронзила секундная боль, как
будто вонзили в меня колючую розу,
кровью из вены — брызгами — мертвые слезы,
навстречу шагало мое удивленное детство,
не веря в возможность со смертью такого соседства,
огрызками боль отдавалась в ненужных уже черепах,
мне в уши кричали про долгую жизнь черепах,
про то, что конец неминуем, хотя не бесспорен,
про то, что ты будешь и этим доволен,
когда тебя встретят и руку предложат,
помогут взойти на смертельное ложе,
умоют лицо, и захлопнутся веки,
там реки, как руки, и руки, как реки,
обнимут тебя берегами –
охраной твоею — Богами,
проводят до двери,
не бойся потери,
руки сложи,
здесь
Жизнь. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Зима

Зима — моя бессонница,
И снег на тополях,
И ветви книзу клонятся,
И двое — на санях,

По облаку, по снежному,
В сугробах, налегке,
Невидимы, по-прежнему
Рука в руке.

Когда зимою выхолен
Неравномерный бег,
Стряхну я снег седой с колен,
Останусь на ночлег

В глухой степи, в твоем дому,
Где солнце над рекой,
Где будет весело тому,
Кому тепло с тобой,

Где в сто свечей трещит сверчком
В углу старушка-печь,
Сгорит оборванным клочком
Одна из многих встреч,

Где тополь смотрит к нам в окно,
От искуса далек,
Где мы с тобой не так давно,
Где ты не одинок,

Где утром, не боясь в глаза
Друг другу заглянуть,
Неслышно скатится слеза —
Пора в неблизкий путь.

И так легко, как в сотый раз,
Расстанемся с тобой
В последний день, в последний час,
Последнею зимой.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Звездопад

Был август. Звездные узоры. 
Хранила тайну тишина. 
Едва покачивались шторы 
У приоткрытого окна.

Был август. Время звездопада
И, как нарочно, капли звёзд
В глухую ночь глухого сада
Себе прокладывали мост.

— Смотри, звезда слилась с звездою.
(Какой меня попутал бес?)
— Да что ты, это мы с тобою
На землю падаем с небес! 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Ночь. Квартира. Тишина

Ночь. Квартира. Тишина.
На столе - гора окурков.
Слёзы в горле. Не до сна.
Чемодан. Рубашки. Куртка.

Свет погас. Зажгла свечу.
Всё торжественно и свято.
Ты молчишь. И я молчу.
Мы ни в чем не виноваты.

Полувзгляд. Тайком. Впроброс.
Задержись на полминуты.
Знаю, на сей раз - всерьёз.
Будто в петлю. В омут будто.

Я к дверям спиной стою.
Всё решилось слишком быстро.
- Стой...Ну что я говорю?
  А дверной замок, как выстрел. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Нелегкое чувство

Какое должно быть нелегкое чувство – прижаться к той самой,
которую больше не любишь и думать совсем не о ней,
о другой, которую ты ненадолго оставил в горячей постели,
чтоб утром вернуться и разбудить, забыв на полдня
о той, нелюбимой, оставленной мёрзнуть
под теплым, семейным, большим одеялом.

И не по себе может стать, вероятно, когда ты подумаешь:
жизнь пролетает, а ты и не помнишь,
когда говорил о любви и в ней признавался.
В далеких восьмидесятых казалась любовь эта вечной,
а лет через десять уснула она где-то там,
в глубине, под сердечною мышцей.

Никто не тревожил уснувшую эту любовь, и даже жена,
исправно готовя котлеты, стирая носки,
поправляя заботливо галстук, надетый по случаю твоего юбилея.
Его ты отметишь в кругу самых близких.
Они будут пить за здоровье твое – именинника,
съедая шашлык и заморские деликатесы.

Ты будешь смеяться со всеми. Ведь именно так и положено
с семьей отмечать дни рожденья,
нахваливать горы салата и охать от нового блюда –
хрустящего, с корочкою поросёнка.
Вливать алкоголь в переполненный счастьем желудок
И песни застольные петь из далекого детства.

И как бы хотелось тебе послать всё к чертям,
сказать, что влюбился, ключи от машины схватить,
умчаться туда, где никто не готовит обеды – котлеты с борщами,
где просто с тобой просыпаться хотели б,
чтоб раннее утро вползало с улыбкой
в горячую бездну постели.

Но ты, продолжая веселье в семейном кругу,
от всех незаметно напишешь в своем телефоне
одно только слово «люблю». Отправишь его.
Задышится как-то свободней,
впервые за долгие годы, и даже заноет от счастья,
где-то там, в глубине, сердечная мышца.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Письмо

Ты написал прощальное, бросил в почтовый ящик,
Впрыгнул в вагон с вещами, от станции уходящий.
Или с разбегу врезался в бой облаков летящих,
Там подмигнул ты месяцу, словно он настоящий.

Мне почтальон послание в руки вложил в смущении,
Будто бы в нем прощание, будто за ним - прощение.
Я за страницей белою не разглядела почерка,
Что ж я такого сделала, чтобы единым росчерком

Жизнь зачеркнуть и заново? Времени только хватило бы
Встретить другого странного. Пусть не такого милого
И не такого любого, пусть на слова не лестного,
Я зацелую в губы-то, и ни к чему словесное.

Будет и лучше, знаю я, пусть не такой пленительный,
Пусть не такими сваями прочно стоящим жителем
В сердце моем распахнутом, что до любви так падкое,
Да не тобою вспаханном, и не такое шаткое.

Будет и утро раннее с треснувшими свечами.
Будет в горах - признание в новой любви нечаянной.
Лодка скрипит у озера, гладь - до мурашек - бритая.
За ночь не подморозило - значит, теплом пропитано.

Значит, тобой согрета я, чтобы теперь - в безбожие.
Песня моя допетая точно по нотам сложена.
Легче писать записками всё, что присуще зрелости,
Ты и хотел бы высказать, да не хватило смелости.

Впрочем, письмо хорошее, всё пожелал ты искренне,
Будто бы сам стал брошенным мною - такою близкою.
Будто бы я уехала тенью своей стыдливою,
Словно меж нами - вехами - реки с плакучей ивою.

Вот так письмо! Я ахнула, будто лишилась силы.
Круто меня шарахнуло или пока зацепило?... 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Так он ни с кем...

Так он ни с кем надолго не задерживался
И никогда особо не расстраивался,
Он ни к кому серьезно не привязывался,
Не доверял.

Он прожил жизнь, особо не задумываясь,
И потому, наверно, не одумываясь,
Он сделан, будто паутины смесь
И острых скал.

Он уходил, особо не нагруженный,
Он оставлял следы в ночи завьюженной,
Взяв чемодан с пометкой "очень нужное",
Как будто быстро, в Крым.

Бегом, пока еще сильно решение,
Не по чести, и не по принуждению,
Пока щемит в груди с сердцебиением,
Пока ты неостановим.

Он забывал мгновенно, словно выключил,
Он свой урок в который раз не выучил,
И вновь прощение измором вымучил -
Великий дар!

Она же, по-звериному живучая,
Всё принимала как веленье случая.
Она надолго им теперь научена
Держать удар. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Моя ночная неизбежность

Моя ночная неизбежность
Закрыла двери на замки
И унесла с собою нежность,
Любовь запрятав в рюкзаки.

И с этой тяжестью под вечер
Шагнула прямо в горизонт.
Скажи, тебе не давит плечи
Моя любовь, что держит зонт?

Она, совсем не обедневши,
Давно не стоит ни гроша.
Моя любовь, как отупевший
Огрызок от карандаша.

А ты рисуешь им веселье
И солнце в теплом сентябре.
Вот, только наше новоселье
Отсутствует в календаре.

И потому сентябрь плачет
Своим не сохнущим дождем,
Что ничего-то ты не значишь
В дождливом будущем моем. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Мы так близки

Мы так близки и так неразделимы,
Мы в безвоздушной плаваем среде,
Мы в безысходности своей нерасторжимы,
Поодиночке мы не числимся нигде.

Мы так близки. Возьми меня за руку
И уведи за горизонт, на самый край.
Я не даю согласья на разлуку.
Поодиночке нас не будет. Так и знай. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Друг новый

Друг новый чаще причиняет боль
И потому не на одном обеде
Ты должен с ним до крошки съесть всю соль,
Тот пуд, что был со старым другом съеден. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

В полшестого накрыла на стол

В полшестого накрыла на стол,
Приоделась и туфли сменила,
И с гитары стащила чехол,
Вроде, все, ничего не забыла.

Села ждать. Обещался к шести.
В полседьмого взяла сигарету.
Закурила. А без двадцати -
Бутерброд, позабыв про диету.

И опять закурила. К окну
В семь часов прилепила ресницы.
Мимоходом задела струну.
Что-то спела про счастия птицу.

В полвосьмого сняла каблуки.
Осушила бокал одним махом.
Глупо втиснула в черновики,
Что, мол, все завершается крахом,

Ждать устала. Доела салат.
Не выбрасывать. Зря, что ль, старалась?
Уж давно закатился закат,
И луна надо мной засмеялась,

В десять ты позвонил:
"Уж прости, тут работа, да плюс настроенье.
Буду завтра. Конечно. К шести".
Ты забыл - у меня день рожденья. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Золушка

 Встреча случилась. Друзья познакомили. 
Выпили. Нет, ничего не подумайте. 
Оба они не пьют алкогольное. 
Кофе - гораздо вкусней и без дуростей.

Счастья хватает обоим. Целуются.
Дети, те меньше бывают рады.
«Как-то само собой образуется», -
Думают, дотянув до первого звездопада.

Ей плохо, если ему нездоровится.
Оба хотят доспать до рассвета.
Но в полночь той самою тыквой становится
Та самая, пресловутая карета.

Бывает, что раньше на тыкве прокатится
Та самая, в туфельке сказочной Золушки.
И солнце еще в горизонт не закатится,
А он – уже дома, с семьёю, до зорюшки.

Нет, не влюбились. По самые уши
Как-то телами вросли в любовь.
Эта, что в туфельке, вылила душу,
Тот, что за принца, отдал швартов.

Нет. Не подумайте: смылся навеки.
Завтра забудется глупость вчерашняя.
Оба, конечно же, человеки,
А человекам не чуждо бесстрашное.

Оба сверяют, словно бы школьники,
Как мудрость действует и как она помнится.
Классика жанра. Все в треугольнике:
Он, она и любви виновница.

Да, полюбил, но сказать не можется.
Эти три слова – как нож по нервам.
Зря тот, что за принца, тревожится,
Та, в туфельке и не подумает стать стервой.

Она не боится любовью полниться,
Она не страшится ни с ним, ни с полночью.
Тот, что за принца, несмелый, помнится,
Но вряд ли когда-то он станет сволочью.

Ведь у него часы тоже тикают.
Стрелки летят от ночи до зорюшки.
Да и кареты не только тыквами
В полночь становятся для всяких Золушек.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Вылюбили

 Придумали сюжет любви неистовой, 
Не хуже, чем Шекспировы баталии. 
У берега волнительно-скалистого 
Волна ее обхватывала талию.

Не ожидала ни любви, ни праздника,
Да он и сам не думал, что так слюбится.
Их, словно откопали из запасников
И выбросили на пустую улицу.

Любили, как могли, цеплялись пальцами,
Сплетались до зари, кружась над пропастью,
Богами становились и скитальцами,
И персонажами своей же повести.

Обманывали, бредили в бессоннице,
Хватали телефон, который выключен,
Клялись не помнить и не церемониться,
Прощались навсегда, всё горло выкричав.

Потом прощали, не прося прощения,
Всё забывали, виделись украдкою,
Съедали взглядом, полным восхищения,
Тела друг друга в те мгновенья краткие.

Боялись больше никогда не встретиться,
Не верили, что могут быть счастливыми,
Ей говорили, что она вся светится,
Ему – что реки может вспять - с разливами.

И всё равно, не верили. С рассветами
Закрыв замки и души в темной комнате,
Клубникой объедаясь и конфетами,
Обидные придумывали колкости.

Зачем – не знают, нету объяснения.
Бросались с шеи сорванными бусами
И вновь любили до изнеможения,
До кончиков волос, до губ искусанных.

Всё выдохнут и выкричат, и вылюбят,
Он улетит в соседний дом, не далее
И будет помнить, как ее он вылепил
Из той волны, что обнимала талию.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Мы с тобой сидим на кухне

 
Мы с тобой сидим на кухне, 
Пьем холодный чай. 
Фонари давно потухли, 
И горит свеча.

Мы с тобой сидим и курим,
Мы почти молчим,
Мы с тобой друг друга дурим,
Просто, без причин.

Мы забыли все пороки
В темноте квартир,
Мы уже не одиноки,
Свой построив мир.

Мы с тобою вспоминаем:
Двадцать лет назад
В нашем самом первом мае -
Первая гроза.

Мы с тобой – в пустой квартире,
Мокрые насквозь,
Мы с тобою в целом мире,
Вместе, а не врозь.

Не вернется, не окликнет,
Не придет с грозой
То, к чему тогда привыкла -
Говорить с тобой.

Трубка телефона – в ухе,
Пепел, как вулкан.
Мы с тобой сидим на кухне…
Через океан.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Веришь?

Видео из цикла "Пишу и говорю" здесь

Веришь? Я, как ученый,
всего тебя изучаю,
мне даже забавно стало
всё видеть под микроскопом:
как нервно ты окунаешь
в воду пакетики с чаем,
как ты в телефон тихо шепчешь
кому-то: «Пока, до скорой»,

и как ты потом, улыбаясь,
в приподнятом настроенье,
тело мое целуешь
на каждом его отрезке.
Веришь? Я, как ученый,
знаю по сердцебиенью,
когда станешь ты молчаливым
и с кем ты становишься резким,

как ты подрезаешь розы,
мой ящик открыв с ножами,
и как по-хозяйски блюдца
с тарелками ставишь на полку,
мне даже забавно слышать,
как ты говоришь: «Обожаю»,
скрывая про то, что любишь
за шумом моей кофемолки.

Веришь? Совсем не страшно
всё знать про тебя в деталях,
когда ты исчезнешь за дверью,
порвав ненадежную нить.
Мы, словно ученый с амёбой
с тобою негаданно стали.
Я всё про тебя изучила.
И нечего больше любить.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Дура ты, девочка

Видео из цикла "Пишу и говорю" здесь

ГЛАВА НОМЕР РАЗ.
Ты дура, влюбленная милая девочка,
плененная первой любовью, она ж не последняя.
И жить ты не хочешь, и думаешь, милая девочка:
"Ну, разве умеют любить пятидесятилетние?"
Увидишь, когда доживешь, неразумная деточка,
что новое облако в небе - большой отголосок любви.
И ты себе скажешь, смущенная милая девочка,
проснешься (куда ж тебе деться?) и скажешь: "Живи".

И будешь ты жить, как и прежде, опять дурой-девочкой,
на время, совсем ненадолго, ты станешь умней.
Ты думаешь: он тебя предал, а он не любил, дура-деточка,
ты будешь его ненавидеть и снова любить - всё сильней.
"Ну, правда, подружка, скажи, он - предатель, ведь правда же?"
Подружка - не дура - ответит: "Действительно, да".
Подставит плечо для рыданий, (совсем неудобное, надо же).
Польется из глаз водопадом пустая вода.

А вот и любовь! Ты счастливей, чем все знаменитости,
как будто ты крылья надела и стала летящей,
пока твой Ди Каприо и не лоснится, и без именитости,
нет, он не актер, а простой и совсем настоящий.
Его не штурмуют безумные толпы поклонниц.
Он нежный, он вместе с тобою уже третьи сутки.
Сменяется день чередою полночных бессонниц,
а сон умещается в рваную пятиминутку.
Ты жаришь ему третье утро яичницу с гренками,
на стол подаешь, садишься напротив с улыбкой.
Он так аппетитно жует. Ты играешь коленками
и корм насыпаешь в аквариум с маленькой рыбкой.
Ты думаешь: "Он идеален, мужчина надежный,
не то, что твои из десятого "А" ухажеры -
один так и будет корпеть над бумагой чертежной,
другой - тот влюбленный в себя и свои тренажеры.

А этот мужчина, он взрослый, он - в клубе диджей,
он видел таких обалденных и гибких красоток,
их ноги спускаются книзу от самых ушей,
а стройность фасада - пример для столичных высоток.
Но выбрал тебя, хоть ты, девочка, не без изъянов,
и рост завершается твой у диджея подмышкой,
и мама глотает ночами настой с валерьяной,
и даже при нем говорит, что ты просто глупышка.
Ты с этим диджеем у мамы совсем ненадолго.
Он скоро вам купит квартиры и две кофемолки.
Как только он станет свободен от внешнего долга,
вы свадьбу сыграете. Или сначала - помолвка?

Случается - счастье внезапно и быстро уходит.
Наутро четвертого дня он хлопает дверью,
и ты остаешься в ненужной и страшной свободе.
Тут что-то впервые кольнет в твоем подреберье.
Ты будешь рыдать, умолять и просить, чтоб вернулся,
тебе будет страшно ночами, и днем будет плохо.
Ты помнишь, что он, уходя, даже не оглянулся...
Под музыку в трубке раздастся убийственный хохот.

Какая ж ты дура, влюбленная глупая девушка.
Лицом ты уткнешься в надежное мамы плечо.
"Пройдет, - скажет мама, - ах, милая, милая деточка,
и я попадалась на этот опасный крючок".
Нет, так не бывает, так быстро любовь не проходит.
Ведь ты не влюбилась, а ты полюбила навек,
раз первая в этом призналась ему на восходе.
Не должен таким быть безжалостным твой человек.

Ты будешь рыдать и кричать, ты бросишь с балкона,
(нет, нет, не себя, ты - не дура, ты в полном порядке),
с балкона к чертям полетят два новых почти телефона,
один - это твой, второй - это мамин, и две подзарядки.
В квартире молчанка. Но честно, при чем же здесь мамин?
Пускай твой диджей тебе не дозвонится -
гудки проводами протянутся между домами.
Нет, ты ни за что не поедешь с ним в жаркую Ниццу.
Вообще никуда не поедешь. Не выйдешь из дома,
ты будешь три дня и три ночи не есть и не спать.
Подумаешь: "Вдруг ему плохо? В больнице? Внезапная кома?"
Нет, ты же не дура, чтоб верить диджею и ждать.
От слёз на подушке противно - промозгло и сыро,
а в горле - как будто клубок непрощённых обид.
Ты ночью откусишь кусочек любимого сыра,
пока мама спит или, может быть, делает вид.
Потом ты увидишь коробку с остатками торта,
доешь, всё, что в ней – теперь не страшна полнота.
Неделю назад на кровати, по правому борту
лежала любовь - твой диджей, а теперь - пустота.

ВТОРАЯ ГЛАВА. Две недели спустя, ты на улицу выйдешь,
на листьях и в небе - весна, но так не бывает,
ведь только вчера небо было затянуто. Видишь,
сегодня всё небо бескрайнее нежно тебя обнимает?
Ты будешь идти в никуда, глядя вверх, а навстречу
тебе улыбнется, как в песне, совсем незнакомый,
и ты улыбнешься в ответ, и расправятся плечи.
Вы как-то окажетесь в тесном кафе, рядом с домом,
глотая четвертую чашку горячего, с сахаром, чая,
(еще ведь прохладно, не лето, а только начало апреля),
ты будешь сидеть за столом, коленкой качая,
и будешь сама удивляться: прошло две недели,
но ты же не дура, чтоб вновь наломать кучу дров,
тебе же достаточно первых мгновенных секунд,
ты тоже читала доклады ученых умов.
Они говорят, что у девушек мозг, как скакун,
что всякие - умные, дуры, с наличием тел -
секунды за три убеждают себя и мужчин,
что ум - не помощник в развитии заданных тем,
когда происходят замеры грудных величин.

Ах, этот весенний, веселый, смешной человек,
он точно такой, о котором ты долго мечтала.
И он не диджей - он будет с тобою навек.
Ты всё, что могла, про мужчин прочитала.
И нет, с головой никуда ты не будешь бросаться.
Немного кокетства, едва с поволокой - глаза,
как будто случайно позволишь к себе прикасаться,
и чуть приглушённее станут звучать голоса.
Он очень захочет с тобою увидеться завтра,
но ты занята. Может, встретишься с ним в выходные.
И томно вздохнешь. «Ты читал, - спросишь, - Сартра?»
И он обалдеет, поймет, что вы, точно, родные.
Какой же он славный, он верит, он смотрит с любовью,
он хочет на Джипе тебя подвезти, и подвозит.
Он скоро тебя познакомит с твоею свекровью.
Он завтра тебе позвонит ровно в восемь.

Ты входишь в подъезд. Ты пылаешь лицом. Ты пропала.
Влюбилась в него, и готова кричать здесь, в подъезде,
и там, за окном. Но в глазах что-то вдруг защипало.
Ах, это, конечно, любовь, и вы будете вместе.
Назавтра звонок ровно в восемь. И сердце так громко
колотится. Чувства проверены за ночь.
Теперь ты не просто ему – незнакомка,
и он полюбил, он будет просить тебя замуж.
Но ты, всё равно, неприступна, ведь ты же не дура
какая-то там, малолетняя. Ты повзрослела,
тебе уже больше, чем двадцать, и кандидатуру
ты можешь сама выбирать - вот, в чем дело.

Ты встретишься с ним, как себе обещала, не раньше субботы,
хотя ты и завтра, и в пятницу очень свободна.
Но ты же не дура. И нет никакого цейтнота.
Ты знаешь, как надо с мужчинами, что нынче модно.
Ты много читаешь и книг, и красивых журналов -
нет-нет, не Толстого, не Чехова - это не в тренде,
читаешь о том, как уметь соблазнять для начала
и что выражается в денежном эквиваленте.
Куда вы пойдете в субботу? В кино? Может, в театр
на громкую нынче премьеру о Золушке бедной?
Нет, Золушка - в прошлом и плачет по ней психиатр,
а ты – королева, и поступью ходишь победной.
Он Чехова любит. Ну, что же, прекрасно.
Придется пойти. Он возьмет контрамарку.
он знает артистов из МХАТа, ему всё подвластно,
и ты – не с помойки, не домработница и не кухарка.

Вы - в храме искусства. Красиво. И твой завиток на виске
ужасно ему симпатичен. Вы - в первом ряду.
Ты будешь бороться со сном, а глаза, как в песке,
они в первом акте играют одну ерунду.
Ружье на стене бутафорской ужасно мозолит глаза.
Чего же оно не стреляет? И Чехов наводит тоску.
Твой спутник разбудит тебя через четверть часа,
в антракте вы выйдете вместе в ночную Москву.

Там вы оторветесь в соседнем, у театра, крутом ресторане.
Ты выпьешь немного вина, опьянеешь и станешь смелее.
Да, здесь веселей, можно ножкой качать на диване
и с ним становиться раскованней и веселее.
Ты бедрами будешь его соблазнять и красной помадой,
которая вовсе тебе не идет, даже делает старше,
но умные женщины, все поголовно, считают: так надо –
от киноактрисы до самой простой секретарши.
Какой он галантный, твой новый знакомый. Он стул приставляет,
он руку тебе подает, наливает вино.
Но ты же не дура, что бедрами тупо виляет,
ты – максимум - в первую встречу - с мужчиной – в кино.
Пьяна, ты окажешься на пассажирском.
Фонарь освещает лицо и кромешную тьму.
И как-то не хочется ехать тебе до Каширской.
"Пожалуй, не буду я с ним притворяться. К нему".

Проснешься к полудню от запаха крепкого кофе.
Из тостера пахнет французским поджаренным хлебом.
А ты в простынях и подушках, как будто в окопе.
И завтрак в постели не кажется больше нелепым.
Растрепаны волосы, брошено красное платье
у самого входа. Ты счастлива, словно невеста.
Сейчас он войдет, восхитится твой легкой статью.
А может, ты станешь ему больше неинтересна?
Еще ты немного пьяна, это даже приятно.
Ты помнишь всё то, что вчера - между вами.
Он кофе приносит. Он – лучший, он - невероятный,
он любит тебя. Ты хочешь быстрей рассказать это маме.
И ты, простыней обернувшись на греческий лад,
босая, из спальни прошлепаешь в ванную.
Три щетки зубные, помада и женский халат.
И как ты вчера не заметила, дура жеманная?

Ты хочешь кричать от обиды. Здесь нету сомнений.
Женат. Фотография сына в уютной гостиной,
похож на него - такой же нескладный. И нет извинений
такому, как он, с трехдневной, колючей щетиной.
Ну, как ты могла поверить чужому мужчине?
Ты плачешь. Как больно. Всё рухнуло. Мир, целый мир.
Ты больше не веришь словам и другой чертовщине,
билетик от Чехова порванный – твой сувенир.

Ты думала: завтра наденет тебе он на палец кольцо
и прямо из ЗАГСа тебя на руках отвезет
на Крит или Мадагаскар, где, целуя лицо,
три слова заветных и важных он произнесет.
Там волны прибоя, там свечи за ужином на берегу,
прохлада лазурной пьянящей воды - под ногами.
И он говорит: "Я люблю, без тебя не могу".
Ты счастлива. Срочно звонить по мобильному маме
из этого вечного лета в хрущевку Каширки,
ты так занята. У тебя есть всего пять минут.
" Что? - мама кричит, - с тебя он сдувает пушинки?"
"Нет, мама, пылинки. А что там соседи за стенкой орут?"
"А, там под гармошку - шансон и частушки,
там свадьба с участием Генки и Людки".
Ты думаешь: "Скучно быть вместе всю жизнь в комнатушке
с первого класса и круглые сутки.
Какие они дураки, Людка с Генкой".
А ты не такая. Ты больше не дура.
И ты - не блондинка уже, а шатенка.
Но тоже попала в ловушку амура.

И всё ж навсегда покидаешь чужую квартиру,
где тени с помадой, оставив не выпитым - кофе,
несъеденным - тост с чуть поджаренным сыром.
И всё это так отдаленно, как в чуждой Европе.
Ты будешь идти по мосту, что завис на пути,
из маминой старой хрущевки, не зная куда.
Ты больше не хочешь, не можешь сидеть взаперти.
Но что за чужое лицо отражает вода?
Тебе вдруг захочется прыгнуть, всё разом решить.
Пусть будет ему тяжело, пусть узнает жена,
Ты больше не дура. Ты больше не хочешь быть.
Ты больше не хочешь.
Ты больше...

Ты больше, чем эта любовь, - услышишь ты мамы слова,
и ты отшатнешься от этих холодных и скользких перил.
Наутро проснешься, и будет светла голова,
и вспомнишь, что кто-то хороший тебе позвонил.

ЗДЕСЬ ТРЕТЬЯ ГЛАВА. Какая ж ты, женщина, дура,
ты стольких встречала, ты верила, снова любила.
А сколько ты не распознала дешевой халтуры,
и жизнь тебя, дуру, любила, но изредка била.
Ты хлопала дверью, потом возвращалась.
Однажды вернулась в пустую хрущобу.
И там, в подреберье, предательски сжалось -
конечно же больно бывает, еще бы!
Но сколько бы ты на судьбу не ворчала,
страшнее - намеками, полутонами.
Ты позже поймешь, что уход - это только начало.
И ты, наконец-то, поверишь единственной маме.

Потом ты родишь белокурую, вовсе не дуру.
Сберечь бы ее от таких же дурацких ошибок.
Но кажется, ты позабыла девичью натуру,
которая вся состоит из обид и ушибов.
Ей больно бывает чуть чаще, чем ты бы хотела,
Влюбляться - больнее, чем лоб расшибить и коленку,
Бывает: полюбишь - и больше не чувствуешь тела,
и кстати, неважно: блондинка ты или шатенка.
Но что можешь знать ты, оставшись одна?
Чему ты научишь свою белокурую, нежную?
Ей больше, чем двадцать. И в сердце - сплошная весна
и кажется: жизнь - это теплое море безбрежное.
Ты помнишь, в тринадцать она вдруг спокойно сказала:

Я тоже не дура, дай, мама, пройти мне мое -
А ты в это время ей теплую шапку вязала
И что-то болтала про тесное это жилье.

В ЧЕТВЕРТОЙ ГЛАВЕ - одиночества черные крылья.
Как больно. Как страшно остаться одной.
Ты будешь писать и писать, но скорей, от бессилья,
и то, потому, что запахло ванильной весной.
Однажды без лифта ты спустишься вниз, где растаяли лужи,
ты выйдешь за хлебом - в кроссовках, с простецким хвостом.
Раз ты в магазин, пусть будет с шампанским сегодняшний ужин,
хоть пить в одиночку, конечно, опасный симптом.

Поднимешь глаза. В них страха, наверно, печать.
Вот он. Ты узнала. И сердце сбивается с ритма,
и азбукой Морзе в груди начинает стучать,
и рычать, как безумная электробритва.
И вот, ты стоишь, не моргая, с дурацким хвостом.
Ты вышла за хлебом. Темнеет, а здесь, в магазине -
Светло и тепло. И в отделе, почти что пустом,
тот самый - с батоном Орловского - в красной корзине.

Звонок в ЭПИЛОГЕ. "Ну, мама, ну, как же он мог? -
рыдает твоя белокурая нежная деточка, -
я больше его никогда, ни за что не пущу на порог".
... Какая ж ты дурочка, милая, милая девочка.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Папа

Мне папа ничего не говорил,
Он был сейчас, как прежде, молчаливым.
Протёр рукой запиленный винил
Тем вечером - прохладным и дождливым.
Поставил на вертушку тихий джаз -
Печального, минорного Колтрейна.
А я смотрела на его анфас
Красивый, словно экспонат музейный.
В стекло стучался дождь и листопад,
Там, за окном, всё просто и понятно.
А здесь, в окне, мне папу напрокат
На сутки выдали, ему потом - обратно.
Я так и представляла этот миг,
Когда смогу спросить его о многом.
Мой папа и еще простой дневник -
Вот, с кем легко в пространстве диалога.
Сейчас я расспрошу его о том,
Как он живет, что делает, чем дышит,
Как выглядит его незримый дом
И есть ли кто-то там, гораздо выше.
- А кто там, папа, есть? - спросила я его, -
А правду говорят, что там сады и море?
Как там встречают Новый год и Рождество?
И что там пишут мелом на заборе?
Он улыбался и опять молчал,
Я от волненья не могла остановиться.
... Уткнулся в горизонт пустой причал,
И крикнула испуганная птица.
- А правда, папа, ты там не один,
И рядом те, кого ты знал и помнил?
Там, говорят, нет ни ветров, ни льдин.
Тут папа вдруг меня на руки поднял,
И я увидела снега и лес,
Весну и осень, пальмы, океаны,
И глубь морей, и широту небес,
И звезды, и высокие барханы.
Летела долго на его крыле
И не боялась высоты, хоть я - трусиха.
- Там, дочка, пустота. Всё - на земле.
Он дверь прикрыл. И стало очень тихо.
... В углу скрипел запиленный винил,
И папа ничего не говорил.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Ну, и что?

Видео с концерта здесь

Ну и что с того, что когда-то ты был героем?
Это ж было когда? Сам уже и не вспомнишь.
А пока вспоминаешь, я дверь за тобой закрою,
Всё ж не лето уже, и далеко за полночь.

Ну и что с того, что носил ты мои портфели?
Пригласил в кино, милый мальчик, сбежав из школы.
Мы в тот день с тобой штук пятнадцать пломбиров съели
И потом по домам лежали, уча глаголы.

Ты хрипел в унисон ведущим программы "Время",
Я смеялась, густыми басами пугая маму.
Одноклассники наши запутались в теореме,
Я горела огнем и мёрзла, вжимаясь в пижаму.

Втихаря мы висели с тобою на телефоне,
Дозвониться не мог никто в наши мини-кухни.
Ты на полную врубал Высоцкого, ту, где кони,
А мои глаза и нос от простуды совсем опухли.

А потом наступил апрель, и запели птицы.
Ты опять носил мой портфель и смотрел несмело.
Мне хотелось к тебе прижаться, прикрыв ресницы,
И хотелось, чтоб ты лицо целовал и тело.

Мы с тобой, как простыни, скомкались и разбросались.
По углам пылятся древние магнитолы.
И не помнит тело тех рук, что его касались.
Только снится мальчик, носящий портфель из школы.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Я вычеркну сентябрь

Я вычеркну сентябрь, и станет всё, как прежде.
Ведь не было его, и врут календари.
И даже в небольшой, растоптанной надежде
Есть искорка огня, что теплится внутри.

Разлучники-дожди сыграли злую шутку:
Размыли все пути, стуча наперебой.
Я выжму весь сентябрь, остановлю попутку
И окажусь в весне, где встретилась с тобой.

Смотри, ты снова рад и вновь по-детски весел,
С тобою говорим, как будто в первый раз.
Ты слушаешь мой мир - он из любви и песен,
Я вычеркну сентябрь, ему ведь не до нас.

Он снимет всё с себя, оставив тонким слоем
Подкожную весну невидимой струной.
А новые дожди своею шуткой злою
Не смогут помешать, и ты придешь домой.

Я выбелю сентябрь, рекой промою кисти,
Для чистого холста я краски разведу.
Коврами к октябрю разворошу все листья
И слезы у дождя тихонько украду.

И тут из полотна появится картина:
Мы - рядом на траве и к небесам - анфас.
Вот осени сезон дошел до середины
И зачеркнул сентябрь, в котором нету нас.

Давай мы всё вернем, любовь на два умножим,
Пусть будут две весны, пусть врут календари.
За августом - октябрь. Неправильно, но всё же
Зачем мне без тебя пустые сентябри?

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Гаси фонарь

Мой сон был краток.
Удары крыльев о луну
вспугнули птиц,
ее задевших.
Луна нахмурилась -
ее ночной покой
встревожен.

Мои два глаза
уставились нелепо
в ее один,
который зрячий ночью.
Она мне подмигнула,
мол, вместе птиц проучим,
в чужой обители
не место им.

Я испугалась
всемогущества ночного
и глупо подмигнула
ей в ответ,
мол, нам не привыкать
хранить свои владенья
от залётных птиц.

Она зажгла фонарь
с собою рядом,
сама, погаснув,
приручилась мне на руку,
немного теплая,
как лампочка потухшая сейчас,
и, как бы извиняясь за прохладу,
промолвила, смущаясь:

- Пока летела, остудилась ветром
и стаей облаков,
вернусь назад -
согреюсь фонарём.

Мне не хотелось говорить,
хотелось слушать
лунную неправду,
хотелось
чуть прохладной лжи.

Она мне рассказала,
что любила солнце
за свет и теплоту,
о том, что были они рядом.
Потом у солнца
появились люди,
оно луну отбросило
и приказало впредь
не приближаться.

- Так, следуя его веленью,
луна осталась тенью.
И, спохватившись,
что стихами говорит,
добавила:
- Не до романтики
теперь мне.

Что птицам мстить хотела-
позабыла,
и я не стала ей напоминать.

... Сосед открыл окно
и громко - мне:

- Ты с кем болтаешь
в ночь такую лунную?
- Не видите, с луною.
- Так вона, где она!
(Сосед присвистнул,
голову подняв).
- Нет, это не луна -
фонарь, -
пыталась втолковать соседу, -
луна же, вот она,
в руке моей.
- Не фантазируй, спать иди
и выключи фонарик -
сядут батарейки.

Я к небу подняла глаза.
Там звезды
родинками жались
друг к другу,
созвездья образуя,
луна, точь-в-точь фонарь,
светила,
ничем себя не выдавая.
Я, памятуя
об откровенности ее,
зазывно подмигнула.
Но с неба мне
никто не отвечал.

...Лишь голос
бережливого соседа
покоя не давал:
- Гаси фонарь,
посадишь батарейки!

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Цветные сны

Нарцисс любовался собою в зеркальной реке,
Свой торс изучая с любовью и неторопливо.
А рядом стоял Василек, и в Кувшинке-руке
Держал он зеркальную гладь из речного залива.

А чуть в стороне - белый Ландыш, прижавшись к ручью,
Весь благоухал переливчатым, сладким парфюмом,
Старуха-Герань бесконечно звонила зубному врачу,
Тем самым наделав в лесу много лишнего шума.

Ромашка, она ж первоклашка, смеялась, кружась.
Ох, это не нравилось всё Георгину-грузину,
Он саблю свою оголил и, совсем не смеясь,
Рванул, что есть сил, демонстрируя, кто здесь мужчина.

Жена Георгина - Гвоздика - зарделась: "О, Боже!"
Склонила свои лепестки, будто хлопнула дверцей.
Всё это увидел Тюльпан - сердцеед и художник.
И сразу - к мольберту, Гвоздику склоняя раздеться.

Жасмин, самый главный в хоральном лесу запевала,
Заметив, как нежно Тюльпан обнимает Гвоздику,
Запел всё, что знал, Хризантема ему помогала,
Способствуя снятию нервного стресса и тика.

Под пение это сам Мак, с головой отлетевшей,
Устроил такой карнавал, что летали Кувшинки,
Ромашка еще хохотливее стала, и севши,
Срывала она лепестки золотые со спинки.

Тут даже грузин-Георгин не занес обнаженную саблю,
Настолько картина вся эта его впечатлила,
Он взглядом окинул на том берегу одичавшую цаплю
И бросился бить одуревшего Мака, смешав его с илом.

За ними, бесстыже, свою красоту выставляя,
Краснея и млея, включилась в игру Орхидея,
И стоя у самого хрупкого берега-края
Вцепилась губами в Нарцисса, хмелея и млея.

Потом сорвала Ноготки, отдала их старухе-Герани,
Чтоб зубы лечила и чтобы они просто были.
Грузин-Георгин, доведенный до края, до грани,
В болото нырнул за красавицей местною - Лилией.

Высокий ученый в очках, господин Гладиолус
Уткнулся в учебник о травах, букашках и гадах,
Но сильно мешал Хризантемы чарующий голос
И то, что Гвоздика с художником слишком уж рады.

Тогда господин Гладиолус, расправивши спину,
Вспугнул ошалевшую братию криком, как рыком.
Грузин-Георгин снова так впечатлился картиной,
Что дал живописцу по морде, спасая Гвоздику.

Тюльпан так остался стоять, вытирая помаду,
Горел поцелуй на Тюльпана щеке, как пожаром.
Ученый на Розу смотрел за зеленой оградой,
Мечтал, чтоб любимая ночью из плена сбежала.

А Лилия, очень по-женски расправив оборки,
Взглянула в свое отраженье над синей рекою.
Тогда Хризантема закрыла ресницы, как шторки
И вспомнила что-то хорошее и дорогое.

И только один, пробудившийся ближе к утру,
Наевшись листвы, словно пышущих жаром, пончиков,
Влюбленный в Ромашку, слезы ронял на ветру,
И думал: "Я вырасту, стану любимым ее Колокольчиком".

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

У Центрального парка Нью-Йорка

Видео из цикла "Пишу и говорю" здесь

Проходя по Центральному парку большого Нью-Йорка,
Я увидела пару, в обнимку стоящую рядом.
Им не то, что по двадцать иль тридцать
Когда хочется жить нараспашку,
Когда всё впереди и не думаешь, что будет завтра.

Им почти что полвека, где многое прожито, спето,
Что-то просто утеряно в спешке, и это уже не вернуть.
Целовались они, как последним своим поцелуем,
И деревья листвою стыдливою их прикрывали.
Будто так неприлично в их возрасте думать об этом.

Даже в городе слишком стремительном, где никому нету дела
Ни до тех, кто вокруг и, тем более, кто целоваться надумал
Прямо здесь, под свидетельским взглядом
Центрального парка большого Нью-Йорка.
Он такое видал, что уже никому не приснится.

Я застыла от этой внезапной, пронзительной страсти
И уставилась прямо на них, не в силах скрывать любопытство,
Мне казалось: они от любви разрывались на части.
От последней любви, которой уж не повториться.
И, тем более, после полжизни забытого счастья.

Всё вокруг для меня превратилось в эфира помехи:
Шелест трав, рок-н-ролл, доносящийся громом
Из наушников тех, кто промчался на роликах мимо,
Невзирая на злые сигналы такси, перекрашенных в желтый,
Где давили на газ пакистано-арабские шейхи.

Это было неважно для пары, прожившей полжизни,
Так, как будто у них ничего не осталось,
Будто «завтра» не будет подавно,
И считать будет нечего, словно и не было вовсе,
Потому заключительный свой поцелуй никому бы они не отдали.

Но внезапно, врываясь не к месту, как будто бы вправе,
Кто-то крикнул решительно: «Снято!»
И закончилось всё, будто не было вовсе,
И вокруг оживились все звуки, гудели машины,
Словно раньше их просто забыли заправить.

И помчались бегуньи в наушниках гордо,
Мускулистыми икрами, вроде, мужскими, но точно, не женскими,
В парке центральном сверкая.
А влюбленная пара разошлась, как ни в чем не бывало,
Расцепила тела и отправилась – каждый к себе - согреваться

И свое доживать, только в серой реальности будней,
Где нет места ни страсти, ни даже любви, ни участью,
Где выгуливать надо собак и встречаться с приятельским кланом,
Говорить о погоде, финансах и день проводить с адвокатом,
Чтобы к вечеру выпить Мартини в каком-нибудь баре,

Посмеяться с барменом, как старым и добрым знакомым,
Официанток-полячек расспросить о проблемах с мужьями,
Обаять напоследок соседку за барною стойкой,
Ту, которую спутник оставил на время,
Чтоб, куря сигарету, проверить свои телефонные штучки:

Сотни две сообщений от дам и влиятельных дядей.
А потом, с телефоном, опять же, подмышкой,
Спать отправить травою растущего сына,
Не успев разузнать об успехах с подружкой и в школе.
Впрочем, это на завтра придется оставить.

Если «завтра», конечно, изволит случиться.
Можно снова пройтись, не считая кварталы, до парка,
Или сесть на такси, чтобы встретиться вновь с дамой сердца.
И стоять, прижимаясь к гудящей машине,
Целоваться, как будто вам двадцать иль тридцать.

А из двери открытой, у черного входа пятизвездочного ресторана,
Будет взглядом съедать вас, проживших так много - полжизни,
Мексиканец, помывший посуду, смертельно уставший.
Он подумает: «Сколько же можно, бесконечно снимать о любви
Прямо возле Центрального парка большого Нью-Йорка?»

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Что осталось?

Что осталось? Дом выплачен.
Вечный брак, он нерадостно вымучен.
Кот от странной болезни, тот вылечен.
Даже сын как-то сам по себе, вроде, выращен.
Внук зачем-то гораздо любимее сына, он вынянчен.
Не был - этот единственный внук - ни наказан, ни высечен.
Вновь подъезд, как и лампочки, весь, до подвального, вывинчен.
Попрошайкой на грязном асфальте последний полтинничек выклянчен.
Весь учебник для пятого класса по химии - вычитан.
Твой урок нелюбимый усердием выучен.
Друг, конечно, из проруби, вытащен.
Ты его многократно спасал или выручил.
Ты все доводы "за" или "против", лет двадцать, как выкричал.
Ты теперь респектабельно-сдержан, весь выкачан.
Словно ты по рецепту какому-то выточен.
Ты до нитки рукою хозяйскою выглажен.
Только что же испуг на лице твоем выражен?
Ты из прошлого так никогда и не выскочил.
Проживаешь года, из розетки, как-будто бы, выключен.
Что осталось?...

© Валерия Коренная

↑ Наверх

Он так любил вчера

Песня здесь

ОН(1 часть)

Он был в таких невиданных краях,
Он попадал в такие передряги,
Его вела не к дому колея,
Он пил такое гэ из грязной фляги.

Стоял под дулом, лезвием ножа,
Его врачи кромсали без наркоза,
Летел с сорокового этажа,
Но выжил, зацепившись за березу.

Тонул, сносимый мощною волной,
Лежал под танком притворившись мёртвым,
Был заживо закопанным войной,
Ступни до крови до сих пор истёрты.

Его любили женщины всегда,
Неважно, что он к ним не возвращался,
Что он менял любовь и города,
Краснел, как в детстве, плакал и смущался,

Когда им восхищались от души
И пели дифирамбы дамы сердца.
И звали его лучшим из мужчин,
Он другом сделать мог и иноверца.

Сентиментально старое кино
Смотрел усталыми и влажными глазами.
Не пил ни самогонку, ни вино,
Отец таким был неприятен маме.

Всё отдавал любимым и друзьям,
До капли, до последнего червонца,
Был вхож в дома к графиням и князьям,
Мог выключить светящееся солнце,

Достать луну для женщины с небес,
Да что - луну, звезду хватал из зала,
Знавал певиц, танцовщиц, поэтесс,
И ни одна ему не отказала.

Он не устал, он просто вдруг решил,
Что жизнь проходит, и ему - немало,
Что не достичь нехоженых вершин
С той самой, что его не понимала.

А та, с которой встретился вчера
И умер от любви и восхищенья,
Не с ним проводит дни и вечера,
И не его ждет в полночь возвращенья.

Она при муже, детях и родных.
Ему подарит два часа в неделю.
Всё, что напомнит о свиданье их -
Разбросанные простыни в отеле,

Бокалы недопитого вина,
Несъеденная плитка шоколада,
Звонившая пятнадцать раз жена
И впопыхах забытая помада.

А та в пути, и тремола в руках,
Звонок глубокой ночью в дом к подруге,
Напомнить, что была с ней в Лужниках,
Потом застряла в налетевшей вьюге.

А он подъедет к дому. Не спеша,
Откроет дверь железную квартиры,
Предательски улыбчиво душа
Зайдет туда, где спит супруга Ира.

Нырнёт под одеяло, чуть бочком,
Уснёт с улыбкой тихим сном младенца.
Наутро прошагает босиком
До ванной, завернувшись в полотенце.

У зеркала вдруг вспомнит, как тонул
И как под танком притворился мертвым.
Лежал и думал: "Жаль, что братану
Не подсказал идти тогда штирбортом".

Все эти мысли пронесутся вмиг
И высохнут, как капельки на теле.
Он так любил вчера на чистовик
На простынях, разбросанных в отеле.

ОНА (2 часть)

Она подъедет к дому, в окнах свет,
Собака лает - мучает соседей,
Муж на диване с ворохом газет,
Готов к любви, а после - и к беседе.

Она же, подозрительно тиха,
С загадочной улыбкой, как Мадонна,
Заварит чай, подальше от греха,
Пройдя на кухню как-то отрешенно.

И заворкует о прошедшем дне,
И как устала за день на работе,
О новостях, цунами и войне,
И предстоящей солнечной субботе,

О том, что Светка снова родила,
Четвертого иль пятого по счету,
Что не успела сделать все дела,
Изобразит случайную зевоту.

Помоет чашки, встав к нему спиной,
Вкус на губах не смыло крепким чаем.
"Нет, надо стать примерною женой", -
Подумает, свет в кухне выключая.

Нырнет под душ, там можно дать слезу,
Куплет попсы пропеть на полутоне.
А где-то там, под тумбочкой, внизу.
Мигает эсэмэска в телефоне.

Не спится, не весна тому виной,
А то, что называется любовью.
"Нет, надо быть примерною женой".
И щелкнет ночником у изголовья.

А рядом - муж к любви всегда готов,
Его рука на непослушном теле.
Букет из не подаренных цветов,
Завянет там, на простынях, в отеле.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

9-11. Ты знаешь, мама

Видео из цикла "Пишу и говорю" здесь

Ты знаешь, мама, в этот день всё было так же:
Звонок будильника и папина ладонь;
Свет за окном, горячий чай и даже
Дым сигареты, как обычно, голубой.

Ты знаешь, мама, в эту ночь он мне приснился.
Я с ним летала в синих облаках.
А утром папа, уходя, остановился
И задержал мое лицо в своих руках.

Потом переступил черту порога.
Закрылся лифт за папиной спиной.
Ты знаешь, мама, этажей – немного.
Мы там летали прошлой ночью над землей.

Ты мне сказала: «Чудная погода!»
И уложила мои школьные тетрадки
А между ними – пару бутербродов...
Но знаешь, мама, чай был слишком сладкий.

Из телевизора неслось, что будет солнце,
Потом ты вскрикнула... И всё остановилось.
Ты прошептала: «Папа не вернётся».
Потом куда-то долго ты звонила.

Ты знаешь, мама, я прощалась с куклой
И рассказала ей вчерашний сон,
А в это время на столе, на кухне,
Звонил, забытый папой, телефон.

Но он ведь возвращается обратно,
Не верит он в приметы. Он – такой.
Еще он говорил – и это правда,
Что там есть тоже выход...запасной.

Вот только странно: cолнце за порогом
И папа не придет теперь домой,
Ты знаешь, мама, этажей – немного,
Я там летала прошлой ночью над землей.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

У нас с тобой так много разного

У нас с тобой так много разного,
Как у луны и жаркой пятницы,
Как у болота непролазного
И девочки в цветастом платьице.

У нас с тобой совсем не сходится -
Ни расписание, ни праздники.
Тебе на Антарктиду хочется,
А мне - побыть в тепле и праздности.

У нас с тобой две жизни прожиты,
К ним, вроде, и добавить нечего,
А наслоившееся прошлое
Всё давит тяжестью заплечною.

У нас с тобой так много общего:
Накрытый стол, готовый к трапезе.
Найду и в темноте, и ощупью
На полке справа чашку с надписью:

"Тебе". Четыре буквы рядышком,
Неровным почерком студенческим.
Я научилась печь оладушки
И бросила искусствоведческий.

Я быть хотела половинкою,
С тобою плавать в синем озере,
Касаться губ твоих дождинкою
И мерить годы цветом осени.

У нас с тобой похожи радужки,
Мы помним, что такое ходики.
Мы вместе бегали по радуге,
Когда нам было двадцать с хвостиком.

Любовь стаканом одноразовым
Испита за ближайшей рощею.
У нас с тобой так много разного,
Что мы не разглядели общее. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Я в классики играю

Я в классики играю. Мне двенадцать.
Обед остыл, и мама недовольна.
Галдят мальчишки, и соседи злятся.
Коленки содраны, но им не больно.

Я выросла. Мне полные шестнадцать.
Сижу за книжками - еще один экзамен.
За окнами вот-вот начнет смеркаться.
Я сплю с чуть приоткрытыми глазами.

Асфальт, и банка из-под гуталина
Раздавлена проехавшим таксистом.
Дочь в интернете. Нет звонка от сына.
Он очень занят, стал большим артистом.

И я, как мама, тоже недовольна,
И как она, совсем не замечаю
Коленок содранных, но мне не больно.
Я в школьной форме в классики играю. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

След в облаках

Песня здесь

Он боялся уйти, он шутил не о том,
Он все песни допел до конца.
Он её ревновал, он привел её в дом,
Но её не запомнил лица.

Он с рассветом курил, и не глядя ей вслед,
Он её провожал до дверей.
Он не помнил числа, он писал ей сонет
Из прощальных четырнадцати дней.

Он недоцеловал, он её не допил,
Захлебнувшись в глазах, как в волне.
Он боялся уйти и, боясь, уходил,
Прислоняясь к холодной стене.

Он к ладоням ладони её прижимал,
Он охрипший швырял телефон.
Он хотел её знать, но её не узнал
Между двух запотевших окон.

Он спросил: «Как дела?», будто вышел навек.
Она долго молчала в ответ.
Ей казалось, что снится замедленный бег
В синих тучах его сигарет.

А потом, всё поняв, усмехнулась в кулак
И, дрожа, притворила окно.
Он, ударив по струнам, накинул пиджак
Со словами: «Не всё ли равно?!»

Выпив залпом коньяк, он ей кофе налил,
Он не видел ни слез, ни причин.
Ей стучало в висках: «Не оставить улик
На постелях чужих мужчин».

Он просрочил все визы, отсрочил полет.
Он носил бы её на руках.
Но сжимая билет, залетел в самолет
И оставил свой след в облаках.

© Валерия Коренная

↑ Наверх

До весны ("Мiй любий")

Песня здесь

Рябины куст раскинулся весною,
Мы целовались на песчаном берегу.
Ты мне сказал под синею луною:
- Я без тебя, наверно, не смогу".
Луна прикрылась звёздною гардиной,
Завидуя рябиновым серьгам,
Кружился лист воздушной балериной,
Укладываясь медленно к ногам.

Нас развело с тобой, любимый,
Цветы осыпались рябины,
И белой скатертью снега
Наметены.
Тебе мои шептали губы:
- Ти не шукай мене, мий любый,
Мы расстаёмся не навеки -
До весны.

Но кто же знал, что постучится осень?
Ты выпустишь меня из крепких рук,
Рябины куст листву сухую сбросит,
Как музыкант - отыгранный сюртук.
Но кто же знал, что берега размоет,
И будет отдаваться боль в висках,
Мы, как мосты, разведены с тобою
И говорим на разных языках.

Нас развело с тобой, любимый,
Цветы осыпались рябины,
И белой скатертью снега
Наметены.
Тебе мои шептали губы:
- Ти не шукай мене, мий любый,
Мы расстаёмся не навеки -
До весны.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Качели моего двора

Песня здесь

Мне детство голубем почтовым
Ложится в руки по ночам,
И ветер судном трехмачтовым
Играет в луже, хохоча,

Где этот двор, зима, сочельник,
Кто – лицедей, а кто – злодей,
Беседка, домино, качели,
Тепло подъездных батарей,

Где та, зеленая скамейка,
Озноб и первое «люблю»,
В заборе узкая лазейка,
Сосед, что вечно во хмелю,

Где эта школа, третий - лишний,
Фонарь, несмелый поцелуй
И щеки - цвета спелой вишни,
И папы оклик: «Не балуй!»

Где этот класс, десятый «А»,
Учитель – старше лет на восемь,
И школьный вечер до утра,
И далеко, как будто, осень,

Где этот маленький ручей,
Шум поездов и запах елей,
Гитара в мареве ночей,
И не кончается веселье.

Мороз, и снега намело,
Испуг, измятые постели,
Но так надежно и тепло
В сорокаградусной метели,

Где это логово Морфея,
И чья вина, что нет вина?
Гурзуфа пьяные аллеи,
И снова, снова не до сна,

Где эти звезды летней Ялты,
И горы, словно этажи,
И клёш хорош, как фрака фалды,
И кажется: начнется жизнь.

Где это море Коктебеля,
Палатки – цирком шапито,
Когда и яхты, и отели
Пред этим праздником – ничто,

Где этот сквер, ночной трамвай,
С подножки прыгающий друг,
Когда никак не разорвать
Бегущих, словно рельсы, рук...

... Вот - эта сцена, рампы свет,
Цветы, интриги, сплетен проседь
И одиночества билет
В одну из пьес с названьем «Осень».

Вот – этой карты города,
И неизменен тот маршрут,
Хоть эти рельсы никуда
И никого не приведут.

Вот – это утро, дверь с замком,
Прощанье, слезы, возвращенье,
Обман любви и в горле – ком
От невозможности прощенья.

Вот – это легкое «прощай»,
И самолет – в другую плоскость,
Письмо «любви не обещай»,
Нью-Йорка жалкие подмостки.

Вот – этот дом, я в нем жилец.
Всё повторяется точь-в-точь,
И жизнь спокойна, наконец,
И улыбается мне дочь.

Вот – этот час, и вот – беда,
И папа строго «не балуй!»
Не крикнет больше никогда,
Прервав тот, первый, поцелуй.

Вот – эти старые грехи,
Как раны, оживают вновь.
Незавершенные стихи
И не свершённая любовь.

Вот  – эта осень за окном,
И не предвидится весны,
И снова – врозь, а не вдвоем,
И руки мертво холодны.

Вот снова – двор. Скамейка. Вёсны.
Класс. Школа. Ночь. Фонарь. Ручей.
По-Блоковски мигают звезды,
Греховен сказочный Морфей.

И снова – море. Утро. Сцена.
Моя прощальная гастроль.
И снова – той весны измена,
И нескончаема та роль,

Где боли странное соседство,
И нет гитары до утра...
И дальше улетают в детство
Качели моего двора.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

На фоне пейзажа

Песня здесь

Салфетка бумажная из придорожного ресторана,
Исписанная шариковой не пишущей ручкой.
Мы завтракаем яичницей с беконом. За окнами - рано,
Настолько рано, что хочется прикинуться злючкой,

Напялить очки, читая меню из десятка страниц,
Будто не зная, чем можно кормить постояльцев,
Скрывать за очками моргание сонных ресниц,
Себя пробуждая стуком - костяшками пальцев.

А ты в это время глазами съедаешь мой профиль,
Его запиваешь крепчайшим, без сахара, чаем.
За ним, на салфетке рисуешь пейзаж, словно профи,
Я делаю вид, что детали пейзажа того изучаю.

На самом-то деле, изучено всё: и кофейная гуща, и лица,
И даже пейзаж, что меняется с каждой минутой всё лето.
В меню ресторанном протерты до дыр все страницы,
Особенно те, на которых две сотни названий омлета.

Наш завтрак такой затяжной, как прыжок с парашютом,
Как будто мы знаем, что он не раскроется в связке,
Что кто-то за нас расписал и пейзаж, и маршруты,
А нам остается, как можно быстрее, придумать развязку.

Поэтому молча сидим, поедаем послушно свой завтрак,
Салфетки, как холст и бумагу используя солнечным утром.
Из кухни доносится кофе чарующий запах,
Лицо официантки свежо и презрительно мудро.

Ложится на стол отпечатанный счет подотчётный,
Берешь ты очки, не свои, а мои, между прочим.
Мы стали с тобой одинаково видеть нечётко.
Ты подпись, не глядя, поставил и что-то бормочешь.

Едва различаю слова. Почему же так тихо?
Ну, кто ж так клянется в любви, даже после яичницы с чаем?
Но вслух не осмелюсь сказать. Я, ведь, тоже трусиха,
Уж лучше я сделаю вид, что слова твои не различаю.

Я это потом напишу, на бумажной салфетке,
Когда оторву по частям от себя, по кусочку.
Закроюсь в квартире своей - трехкомнатной клетке -
И буду тебя тормошить в не озвученных строчках.

А ты дорисуешь пейзаж и доедешь до дома.
Там выспаться сможешь. Уже не мешаю ни я, ни рассветы.
Наш завтрак остыл, до обеда еще очень долго,
А между - полжизни, как будто одно бесконечное лето.

Салфетка бумажная из придорожного ресторана -
Еще не поставили чай перед нами, не выдали кофе.
Мы завтракаем яичницей с беконом, за окнами - рано,
На фоне пейзажа - мой недорисованный профиль.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Дождь стучит

Вот, опять за столом - разговоры,
Вот, опять наливают вино,
Вот, опять он вернется не скоро,
Ну, а ей всё равно, всё равно.

Дождь стучит. И укутаны плечи
В ткань защитного цвета плаща.

- Помнишь первый дождливый наш вечер?
- Помню, ты мне сказала: "Прощай".

Вот, опять - бесконечная осень,
Вот, опять не звонит телефон,
Вот, опять ничего он не спросит,
А она и не вспомнит тот сон,

Где дожди, и укутаны плечи,
Тень горящей свечи - на стене.

- Помнишь первую зимнюю встречу?
- Помню. Ты улыбалась не мне.

Вот, опять за стеною соседи
Веселятся вовсю в поздний час.
Наши дети, не общие дети,
Тоже спать не могли по ночам.

Дождь стучит, впрочем, это не ново,
И врывается в окна рассвет.

- Помнишь самое первое слово?
- Помню. Ты мне сказала: "Привет!"

Вот, опять он вернется не скоро,
И она не посмотрит в окно,
А пройдет темнотой коридора,
Ей теперь всё равно, всё равно.

Дождь стучит, и откуда в нем силы?
Она думает: "Всё позади".

- Помнишь день, когда ты уходила?
- Помню. Ты мне сказал: "Уходи!"

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Из квартиры на Тверской

Из квартиры на Тверской,
Где троллейбус номер "раз"
Убегает из Москвы,
Я, махнув на жизнь рукой,
Покидаю ночью Вас,
Несмотря, что мы - на "вы".

И приклеив два крыла
Белоснежные к спине,
Оттолкнувшись от Москвы,
С запотевшего стекла
Я сотру вчерашний снег,
Несмотря, что мы - на "вы".

Покидаю Москву,
Покидаю февраль
Со стаею птиц.
Закрываю главу,
Где окончился рай
И осталось "прости".

От квартиры на Тверской -
Коммуналки моих лет -
Не осталось и следа.
Над замерзшею рекой,
Взяв просроченный билет,
Улетаю в никогда.

Улетаю от нее,
Незнакомой и чужой,
Непроснувшейся Москвы,
И меняю на Нью-Йорк
Ту квартиру на Тверской,
Где мы всё еще на "вы".

Покидаю Москву,
Покидаю февраль
Со стаею птиц.
Закрываю главу,
Где окончился рай
И осталось "прости".

Из квартиры на Тверской,
Где когда-то плыл трамвай
По грохочущей весне,
Я лечу над мостовой,
И последнее "прощай"
Растворяется во мне.

В неизведанном краю
Я - бездомный пассажир
Среди бруклинских дворов.
Мне посадку не дают,
И живу меж двух квартир,
Как меж двух чужих миров.

Покидаю Москву,
Покидаю февраль
Со стаею птиц.
Закрываю главу,
Где окончился рай
И осталось "прости",
Нет, осталось уйти...

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Силуэт

Телефон замолчал на четвертые сутки вранья,
Одуревшая трубка уснула, согнувшись дугою.
Я из странного дома в не менее странный ушла.
Затаилась на время и стала собою.

По сырым переулкам, не видя названий, брела.
И в окне промелькнул силуэт, как всегда, осторожный.
Мне моргнул светофор, мол, не трусь, положись на меня.
И шаги зазвучали в казенном подъезде тревожней.

Дверь открыл силуэт, на пороге остались следы.
Полутемная ночь притворилась уснувшею, боже.
За окном совещались о чем-то пустые сады,
И бездумное сердце безумно стучало под кожей.

Полутемную ночь по аккордам играть научусь.
Пропою до рассвета, в глазах твоих горечь замечу.
К светофору-предателю-молча спиной повернусь.
И - спасенье мое - скорый поезд мне мчится навстречу.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Девочка не хочет в Тамбов

Песня здесь

Он говорил со мной на чистом русском,
Он так небрежно приглашал на танец,
Я путалась ногами в платье узком
И думала, что он - американец.

Впиваясь каблуками в лак паркета,
Как в мужика впивается испанка,
Я не имела от него секретов,
Крича на ухо, что я - итальянка.

Потом язык ломали по-мадьярски
Про венгров и хорошую погоду,
Я плавно перешла на итальянский,
Он даже не заметил перехода.

Он отвечал без пауз, без акцента,
Я с ним летала, не касаясь пола,
Казалось: мы в венецианском центре,
И вот, причалит к берегу гондола,

Подхватит нас, мы уплывем, не глядя,
К лазурным берегам, куда-то в Ниццу.
И, я впишу в заморские тетради
Еще одну, родную, заграницу.

Мы стали по-французски изъясняться,
Он пил вино, как-будто был французом,
Он предложил с ним до утра остаться,
Добавив: я нужна ему как муза.

В нем было что-то от души цыганской,
Он был, как все цыгане, чернобровым,
Я с ним болтала по-американски.
...Не зная, что он - Гриша из Тамбова.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Ты не бойся

Ты не бойся. Тебя я смогу защитить в непогоду,
Даже, если ударят дожди по спине.
За тобой я готова - в огонь и горящую воду,
Даже, если ты в эту минуту петь будешь не мне.

К берегу лодку прибило волною,
И на песке только тени от наших следов.
Только не бойся, я буду, любимый, с тобою,
Если ты к этому счастью, любимый, готов.

Ты не бойся, я буду, как кошка, пушистой и мягкой,
Ну, а если меня против шерсти погладит другой,
Ты не бойся, я тоже умею ответить и лапкой,
И мужскою, но только открытой, рукой.

Две синекрылые чайки - дуэт над водою,
В небе балет - с точки зренья бессильных садов.
Только не бойся, я буду, любимый, с тобою,
Если ты к этому счастью, любимый, готов.

Ты не бойся, я солнечным диском взойду над заливом,
Даже если захочешь ты в полночь тепла и огня.
Ты не бойся, ты станешь любимым, а значит, счастливым,
Даже, если ты больше не сможешь увидеть меня.

К берегу лодку прибило волною,
И на песке только тени от наших следов.
Я обещала, что буду, любимый, с тобою,
Если ты к этому счастью, любимый, готов.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Она была

Песня здесь

Она была божественно легка,
Она, как сон, неслась за облака,
Когда держалась на крыле любовь.
А быть любовью мог тогда любой.

Она была смешлива и смешна,
Как будто из вчерашнего пришла,
Когда от смеха сотрясался двор,
А другом был и праведник, и вор.

Она была чудовищно груба,
Как, власть вкусившая, раба,
Когда чернела страхом пустота
Под аркою ближайшего моста.

Она была придирчиво мила,
Она, как будто, начерно жила,
Когда бесцельно скалилась в ответ
И дым вдыхала едкий сигарет.

Она была умеренно тиха,
Как утром, после тайного греха,
Когда боялась потерять того,
Который грустно шел по мостовой.

Она была уверенно резка,
Когда подкрадывалась к ней тоска.
Она пред нею закрывала вход
И выставляла стражу у ворот.

Она была величественно зла,
Как спутница высокого посла,
Когда в соседнем мини-супер-сторе
Просила выдать ей билет на море.

Она была торжественно чиста,
Как будто снова - с чистого листа,
Когда проскакивала "красный" на шоссе,
И получилось вновь, не как у всех.

Она была единственной, одной,
Кого он называл своей звездой.
Не той звездой, что смотрится в экран,
А той, которую у всех украл,

Чтобы согреться и согреть ее
И быть в бесцветной вечности вдвоем.
И плыть по небу, ближе к облакам.
Она была божественно легка.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Мой неземной капитан

Мы познакомились вечером
Под синей полярной звездой.
Небо ложилось на плечи нам,
И в ноги бросался прибой.

Знай, я летаю на облаке
Весь год, до конца декабря.
Хочешь, пока я на отдыхе,
Летать научу и тебя?

Ты засмеялся, меня обняв:
-А как ты училась летать?
-Увы, слишком долго, целых два дня,
Меня не страшит высота.

Ты усмехнулся: "Какой полет?
Я тоже летаю всегда.
Я пилотирую самолет,
Я - твой неземной капитан".

Ты обнял меня. Руки горячи,
И падает с неба звезда.
-Чему же тебя я могу научить,
Мой неземной капитан?!

Ведь, между Нью-Йорком и Лондоном
Разница в двадцать пять лет.
Зимы такие холодные
И серый туман сигарет.

Будет прощанье бесслезное,
И разожмется ладонь.
Знай, я совсем несерьезная,
Выдуманная тобой.

Я улетаю на облаке
Из белоснежной зимы.
Ты остаешься на отдыхе
В нежных объятьях жены.

Но только прошу тебя, не забудь,
Что я летаю везде.
Ты по приборам находишь путь,
А я - по Полярной звезде.

Ведь над водой - небо звездное,
Падает прямо в ладонь.
Знай, я совсем несерьезная,
Выдуманная тобой.

Легко от Нью-Йорка до Лондона
Пересеку небосвод.
Не бойся, не будет мне холодно,
Не нужен мне твой самолет.

Зиму меняю я на лето.
Тепло на полярной звезде.
Ведь, главное для меня - полетать,
А для тебя - долететь.

Ты улыбнулся: "Лечу с тобой,
Ну, где там твоя звезда?"
...Ты - первый, кто хочет летать со мной,
Мой неземной капитан.

Будет прощанье бесслезное.
Я тебя не позову.
Знай, я совсем несерьезная,
Даже, когда я реву.

Ведь, между Нью-Йорком и Лондоном -
Разница в двадцать пять лет.
Зимы такие холодные
И серый туман сигарет.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Еще один телефон

Не спрашивай ни о чем.
Я - между твоим плечом
и его руками,
восходящими в небо.
Жаль, что ты на небе
не был.

Жаль, что не касался звезд,
жаль, что ты казался тем,
кто нужней его.
Жаль, я не касалась тел
горячей тебя.
Жаль, что я казалась той,
кто нужней ее.

Имя мое затерялось
среди других
на страницах
растрепанной книжки.
Вычеркни, отпусти,
из памяти вытри,
начертай карандашом
новое чье-то имя.

Ты скоро сотрешь и его,
страницы улетят с балкона,
и в городе нашем умрёт
еще один телефон...
и еще один телефон...
и еще не один телефон...
и еще...

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Школьный двор

Я так же, как и тридцать лет назад,
Пришла в тот школьный двор в начале лета,
Где мальчик что-то тихое сказал
И затоптал бычок от сигареты.

Я рассмеялась громко, как в кино,
Ненастояще, как-то неуклюже,
А мальчик повторил: «Я, все равно,
Тебе когда-то стану нужен»

Я продолжала свой киношный смех,
А он – из пачки сигарету – в зубы.
И тут свершился самый первый грех,
Я чмокнула его в сухие губы.

Потом - прикосновением к щеке -
Взяла незавершенность сигареты,
Вдохнула, зажимая в кулаке
И щурясь от дневного света.

Он покраснел и, глядя мне в глаза,
Коснулся губ, как-будто бы, не веря.
Потом беззвучно «я люблю» сказал...
...И стал моею первою потерей.

Я имени не помню, только миг -
Мой первый грех – я мальчика целую!
И тысячи ошибок и улик,
И миг, который у себя ворую.

И вот, я здесь, ведь, это – тот же двор
И тот же мальчик безымянный рядом,
Мой первый грех стал главным с этих пор,
И я, по-детски, неуклюже рада.

Мне так же, как и тридцать лет назад,
Вдруг захотелось закурить на фоне лета,
В кулак, чтоб не попался на глаза
Бычок от завершенной сигареты.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Встретимся солнечным вечером

Песня здесь

Всё, что вчера не свершилось до полночи,
Вряд ли свершится сегодняшним вечером,
Спрятался в раме дневной зайчик солнечный,
А мы ведем разговоры про вечное.

Здесь, на часах, без чего-то одиннадцать,
Скрипнула дверь и захлопнулась в панике,
Только в окно желтой веткой осиновой
Бьются огрызки изменчивой памяти.

Помнишь, как ночью стонала прихожая,
Ты уплывал в тишину бесконечную,
Звоном ключей отдавался под кожею
Крик, как подобие нечеловечье.

Помнишь, как утро предательски съежилось,
Ты позвонил из пугающей вечности,
Голосом, ни на кого не похожим,
Вымолвил: «Встретимся солнечным вечером».

А на часах без чего-то одиннадцать,
И темнотой занавешены жалюзи,
Вспыхнула лампа свечой Алладиновой,
Вскрикнула и отвернулась из жалости.

И поезда замолчали за окнами,
Ночь улеглась под мигающей лампою,
Вздрогнула кошка от резкого оклика
И зацепила стакан серой лапою.

Помнишь, вино расползалось по комнате,
Медленно так размывая два профиля
В темно-бордовом, с осколками, омуте.
Помнишь, тот вечер с тобою мы прокляли.

И со стены сорвалась фотография,
Где мы вдвоем на таинственном острове.
В ванной стекала по белому кафелю
Струйка воды с ослепительной простыни

А на часах без чего-то одиннадцать,
Кошка скулила с зализанной раною,
В окнах напротив - ночная гостиница,
Только вода громко капала в ванную.

Помнишь, все звуки, как будто бы, умерли,
Кошка под лампой застыла навечно,
Голос твой в трубке – какое безумие -
Выстрелил: «Встретимся солнечным вечером».

Но ничего не свершится до полночи –
Стрелки слились без чего-то одиннадцать,
Кошка не вскрикнет, стакан не наполнится,
Лампа не вспыхнет свечой Алладиновой.

И фотография к полу приклеена,
Звуков не будет ни утром, ни вечером,
Спит на столе твоя чашка кофейная...
А самолет не вернется из вечности.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Поезд в никуда

Я села в вагонный состав,
За окном, как под небом, вода,
Мой поезд шел в никуда –
Стёклами  – в море.
Это было лет двадцать назад,
Остановка с названьем «Гроза»
Мне его осветила глаза
В разговоре.

А потом, на станции «Ночь»,
К той грозе добавился дождь,
Пассажиром вошел в эту ночь
Незнакомый.
И, проехав лет десять пути,
Напевая весёлый мотив,
Ему захотелось сойти
Вдалеке от дома.

Машинист тормозами играл,
Бросив станцию «Перевал»,
Он с размаху влетел в вокзал
Под названием «Вечер».
Так, в пути проскочило лет шесть,
И другой решился подсесть.
Несмотря на отсутствие мест,
Он бросил вещи.

Так и ехал несколько лет,
Я потом назову словом «бред»
Наш бездарно-вагонный дуэт,
Превратившийся в шепот.
Под вагоном стучит колесо,
Растворяя в рассвете лицо,
Когда он рванул за кольцо
Аварийного «стопа»...

А  в последние года два
В этом поезде я одна,
Уверяю себя, что тогда
Мчалась на Запад.
Но теперь понятен маршрут,
Если  тебя не ждут,
Состав тебя скрутит в жгут
И выбросит за борт.

Мой поезд шел в никуда...
Мой поезд шел в никуда...
Осторожно, двери закрываются,
Следующей станции... нет...

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

На том краю земли

Моя любовь – в Москве.
Под проводами – сквер.
И в этом сквере – ночь,
И тень от фонарей.
Забытое такси,
И сколько ни проси,
Оно не отвезет
Тебя к любви твоей.

На том краю земли
Идут твои снега,
Идут твои дожди,
И мокнут провода.
На том краю земли
Идет твоя судьба,
И тихо пишет слово:
«Никогда».

За океаном – я,
Чужая и твоя,
Под ветренным дождем,
Под тенью фонарей.
Такое же такси,
И сколько ни проси,
Оно не отвезет
Меня к любви моей.

На том краю земли
Идут твои снега,
Идут твои дожди,
И мокнут провода.
На том краю земли
Идет твоя судьба,
И между нами слово:
«Никогда».

Но если всё вернуть
На тот, счастливый, путь,
На тот, московский сквер
И наш нескучный сад.
Вот, мы с тобой – в такси,
И только попроси,
Оно нас отвезет
На десять лет назад.

Но...
На том краю земли
Прошли мои снега,
Прошли мои дожди,
Промокли провода.
На том краю земли
Прошла моя судьба,
И написала слово:
«Никогда»...
И между нами слово:
«Никогда».

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Лет 15 назад

Песня. Запись с концерта здесь

Лет пятнадцать назад, помню, ты позвонил
Из далекого Рима.
Я спросила: "Как жизнь?"
Ты ответил: "Окей,
Мы увидимся скоро".
Но прошло много лет и столько же зим.
Потеплел даже климат.
И поскольку ты там, где тебя не найти,
Ни к чему разговоры.

А два года назад снова ты позвонил
Из ночного Парижа.
Я спросила: "Как жизнь?" Ты ответил: "Окей,
Скоро буду в Нью-Йорке".
Но поскольку ты там, где тебя не найти,
Я тебя не увижу.
Оставайся ты там, где тебя не найти,
Брось свои отговорки.

И буквально на днях ты опять позвонил
Из цветной Аргентины.
И еще веселей я спросила: "Как жизнь?"
Ты ответил:" В порядке".
А поскольку ты там, где тебя не найти -
То в верхах, то в глубинах,
Оставайся ты там, где тебя не найти.
Разговор будет кратким.

А сегодня опять, странно, ты позвонил
И сказал: "Скоро буду".
Я спросила: "Как жизнь?", рассмеявшись в ответ.
Мы не виделись долго.
Лет пятнадцать прошло, ты звонил с островов,
Ты звонил ниоткуда.
И поскольку ты там, где тебя не найти,
Ни к чему кривотолки.

Три минуты назад мне твой друг позвонил
И сказал:" С днем рожденья",
И добавил еще то, что ты не придешь.
Так к чему разговоры?
Друг твой что-то сказал....
про машину в огне...
про цветы на сиденье.
Ты же мне обещал...  лет пятнадцать назад:
Мы увидимся скоро.
Мы увидимся в Риме
Или, может, в Париже,
Иль в цветной Аргентине,
И уж точно, в Нью-Йорке,
Или, может, в России?
Нет, скорее, в Нью-Йорке,
Значит, точно, в Нью-Йорке.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Я помню

Песня здесь

Я помню то, чего забыть нельзя:
Из шёлка парашютного наряды,
Игрушки как трофейные награды
И подрывающиеся на них друзья.

Застывший крик. Победное "Ура!"
Из поезда бросающихся женщин
И мать, перешивающую вещи
И превращающую платья в свитера.

Я помню то, чего не знала я:
Альбом из отпечатков губ помадных
И утреннюю синюю прохладу,
И в море немигающий маяк.

Я помню свадьбу матери с отцом
В гостинице, на темном полустанке,
Борщ в котелке, вино в стеклянной банке,
Их, без венца стоявших под венцом.

Потом - вагон, и в тамбуре кляня
Того, кто с ней хотел упасть на рельсы,
И этот рейс мог стать последним рейсом,
А мать, вот-вот, должна родить меня.

Потом октябрь пел, листьями шурша,
И мать с отцом на сцене в жизнь играли,
Ребенка пеленали на рояле,
Поскольку не было ни дома, ни гроша.

И в самолете - возвращение назад,
По трапу - папа, уходящий в небо,
И с водкою стакан, накрытый хлебом,
И словно онемевшие друзья.

Потом - любовь, непрочная, как нить,
Тел перекрестья, вздувшиеся вены,
И больше нет понятия измены,
Поскольку ничего не изменить.

Но всё сильнее каждого любя
И времени не замечая ход,
Жизнь проживаю в темноте суббот
И кажется: я помню не себя.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Нью-Йорк

Песня здесь

Мы говорили ни о чем,
и мы не спали по ночам.
Я – руку – на твое плечо,
и тихо таяла свеча,
а отраженья в зеркалах,
как будто с нами заодно,
в углу, по краешку стола,
стекало медленно вино.

Мы выпивали ночь до дна,
до самой утренней звезды,
когда она едва видна,
и пробуждаются мосты,
и шины тихо шелестят
по не нагретой мостовой,
а в отъезжающих гостях
есть что-то схожее со мной.

Но вот, врывается рассвет
в кварталов ровные ряды,
здесь не бывает слова «нет»,
здесь не растут давно сады,
здесь на лотках живут часы,
носки и сумки, и кресты,
а вдоль проезжей полосы
когда-то здесь цвели кусты.

А ныне жарится асфальт,
и сотрясаются лотки,
в окне ревет надрывно альт
и, как набат, звенят брелки.
Здесь нету птичьих голосов,
здесь звезды спрятаны в бетон,
здесь есть леса, но нет лесов,
а дом – разодранный картон.

Здесь гром гремит из-под земли,
посуда скачет на столе,
и сюр, такой же, как Дали
нарисовал своей Гале,
когда она стоит спиной
на диске солнца золотом
и, утопает под водой
последний уцелевший дом.

Здесь башни падают с небес.
И – гробовая тишина.
Но вырастает новый лес
и, приближается луна.
А мы, всё так же, ни о чем,
и вновь не спится по ночам.
Я – руку – на твое плечо….
Вот и растаяла свеча.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

В зеркале заднего вида

Песня здесь

В зеркале заднего вида - сидение,
Холодно. И пассажирка закутана.
Только глаза. Это просто видение.
Он не собьется с дороги запутанной.

Он изучил, как рисунки наскальные,
Список всех правил дорожных движения.
Только глаза эти сине-зеркальные
Слишком магнитят своим притяжением.

... Их закружило в начале апреля.
Он угощал шоколадным мороженым,
Пламенем руки на теле горели.
Всё начиналось, как и положено

В мире приличий и выцветших истин,
Где в полумраке размытые лица.
Прикосновеньями - тонкою кистью -
Захочет она ему ночью присниться.

Впрочем, обоим пока всё без разницы:
Сколько часов или суток - кто знает?
Утром она забудет накраситься,
Словно приспичила вдруг новизна ей.

Только до полночи - оба невидимы
Там, на земле и - на небе - для месяца.
Ей показалось: случайно обидела,
Когда с сигаретой он вышел на лестницу.

На самом-то деле, он перенервничал.
Совесть - нередко такая колючая,
Не та, что бывает трепетно-девичьей,
А та, что однажды мужчину замучает.

Она подкрадётся без предисловия,
Словно уже свершившийся случай.
Поставит единственное условие:
Люби до последнего или не мучай.

Недолгая совесть - пока не закончится
Длина трехминутная, сигаретная.
Он выкурит жадно, ему так захочется
Кого-то любить тишиной предрассветною.

Ей будет казаться несбывшейся сказкою
Полёт ее тела, любовью согретого.
Лицо в темноте полыхает краскою.
И всё ж, хорошо, что не видит он этого.

Зато она может с глазами открытыми
Не думать о завтрашнем утре заранее,
Прикрыться подушкой, слезами залитою,
Следя за его неровным дыханием.

Сделает вид, что не слышит он слёз ее,
Что поцелуй - не с соленым привкусом,
Подхватит на руки, нагую и босую,
Не устояв перед женственным искусом.

Они улетят, не вернувшись и засветло.
Часов монотонность - подсказкой участливой.
Пусть солнцу за окнами будет завидно,
Что могут быть два незнакомца так счастливы.

А выйдя из сна, пробудившись спинами,
Откроют глаза, не решаясь встретиться.
За окнами шепчется город шинами,
И в стёклах машин, отражаясь, светится.

Чуть позже он спрячется за газетою,
Она сварит кофе, какой-то не очень.
Им будет неловко, что оба раздетые,
Словно бессонной и не было ночи.

Она запахнётся халатиком ситцевым,
С хлястиком до полу, с белой оборочкой.
Из-за очков посмотрит ресницами,
Масло - на хлеб с хрустящею корочкой

Протянет ему. Дожуётся за завтраком
Апрельская ночь, что опаснее приступа.
Ему так захочется взять ее за руку
И долюбить за все годы, неистово.

Но всё же, не зная, как быть с той неловкостью,
Он кофе глотнет безвкусный, дарованный.
И словно повиснет, пропавший, над пропастью,
Кофейною гущей на дне - зачарованный.

Натянет на тело джинсу с синей майкою,
Пастой зубною пройдется по дёснам,
Поборется в ванной с открученной гайкою,
Вспомнит свои сумасшедшие вёсны.

Когда они были? Лет тридцать уж пройдено.
Жена - одноклассница с рыжими косами.
Где-то осталось понятие "родина"
Стволами берез пятнисто-белёсыми.

Речка с обрывом, песчаною отмелью,
Водоворотом и рваной тарзанкою,
Велосипед деревенские отняли,
Девочка летняя с гордой осанкою.

В парке - скамейка и надпись: "окрашено".
Горькой, бесцветной была безотцовщина.
Драка - чужие сражаются с нашими,
Стенка на стенку в ночи с поножовщиной.

Семь - лагерей, а Вовану - пятерочку,
Пашка - свидетелем в суд и - на прииски.
Борька получит заветную корочку
И в кабинет - под портретные вывески.

Люся из рыжей вдруг станет блондинкою,
Косы отрезала, тела прибавилось.
Чёлку заколет простой невидимкою,
Скажет: "Подружка Лариска обабилась".

Тоже халатик наденет веселенький,
Ситцевый - было немного заплачено.
Пересчитает зеленые стольники -
Вновь не хватает на разную всячину.

Дети большие, поставлены на ноги,
Дом кое-как он достроил с подмогою.
Не позабыл свои прошлые навыки,
Хоть и запомнилось, в общем, немногое.

Только ему показалась законченной
Жизни дорога, прямая, как линия,
Тут подступило к двери заколоченной,
До горизонта небесное, синее,

То, что сражает своими закатами,
Громко, легко, словно детские шалости,
То, что врывается грома раскатами
И ударяет, как током, без жалости.

Перед глазами - жена с рыжей чёлкою,
Совестью тридцатилетней закатною.
Только картинка размыто-нечеткая
Так и осталась беззвучной загадкою.

Вот он и ждет: иль хвататься за поручни,
Вместе с женою - блондинкою Люсею,
Или ловить ускользающей полночью
В зеркале заднего вида иллюзии.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Осенняя пьеса

Слова слетали с губ, как листья,
В осенний вечер унося стихи.
Ты что-то говорил про письма
Из прошлого, про давние грехи.
И оправданья били рикошетом,
Сквозь решето просеивая ложь.
Я не следила за твоим сюжетом,
Достаточно того, что падал дождь.

Две капли дождя. Две капли любви.
Осенняя пьеса-для на двоих.
Беспомощный автор, нелепый финал.
Осенняя пьеса. Пустующий зал.

Ты говорил, я не могла не слышать
И куталась в бездонных рукавах.
Ты в роль вошел и из неё не вышел,
Запутавшись в кулисах, как в словах.
Дождь на стекле чертил маршруты
Из наших лет, из наших дней.
И оставалось полминуты
Тебе играть на сцене, лицедей.

Две капли дождя. Две капли любви.
Осенняя пьеса-для на двоих.
Беспомощный автор, нелепый финал.
Осенняя пьеса. Пустующий зал.

Сыграли без свидетелей, без зала,
Нас черной пастью проглотил партер.
Я ничего в финале не сказала,
Преодолев твой звуковой барьер.
Не стала ни подарком, ни обузой,
Любви твоей напившись всласть.
И сыпались слова, как бусы,
Но ты не знал, что нить оборвалась.

Две капли дождя. Две капли любви.
Осенняя пьеса-для на двоих.
Беспомощный автор, нелепый финал.
Осенняя пьеса. Пустующий зал. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Дождь будет лить до четверга

Песня здесь

Дождь будет лить до четверга,
Мы будем пьяные слегка
Не от вина, а от любви.
Нам все равно, что за окном
И дождь, и молнии, и гром,
И замолчали соловьи.

Есть только мы, и – никого,
И даже жутко оттого,
Что бесконечен сон,
Не от вина, а от любви
Тебе признания мои
Над взлетной полосой.

В субботу утром улетишь
В такой же пасмурный Париж,
В такой же дождь.
А завтра солнце ослепит
Твой чай, что в спешке недопит
И снова – ночь.

Дверной замок, в коленках – дрожь,
И будет солнечная ложь,
И будет в сутках – век.
Когда в глазах – ни страх, ни боль,
А просто выжатая роль
Отяжелевших век.

Потом – до вторника – весна,
И снова будет не до сна
Двум избранным врагам.
Прошу тебя: «Не приходи!»
Мне ближе вечные дожди
По четвергам.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Времена года

Песня здесь

Я украшу январем дома,
Нарисую на снегу любовь,
Ту, которую не отдала,
Ту, которую мог взять любой.

Я вплыву в заснеженный февраль
И у вьюги отберу мотив,
Тот, который не сыграл рояль,
Чтоб не дать твоей любви уйти.

Я для марта погашу фонарь
И представлю, что вокруг светло,
А апрель, ворвавшись в календарь,
Разобьет ненужное стекло.

Я из мая унесу цветы,
Те, что ты бросал к моим ногам,
А июнь сотрет твои черты,
Как вода смывает берега.

Я в июле закружусь с другим,
Он – для лета, а не для зимы,
Ближе к августу раздам долги
За любовь, что не брала взаймы.

Мне на плечи упадет сентябрь
Долетевшей сквозь века звездой
И янтарною листвой, хотя...
В октябре уже сюжет другой.

Опустеет ноября постель,
И ударит в колокол звонарь...
С каждым днем всё ближе мой апрель,
С каждым днем всё дальше твой январь.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Девочка из прошлого

Песня 1 здесь

Запись с концерта здесь

Девочка из прошлого –
Платьице в горошинах –
Ждет его, тоскуя у окна.
Ничего хорошего –
Девочке из прошлого.
Девочка останется одна.

Девочка из прошлого,
Словно запорошена.
Словно завороженная им.
Девочка не брошена,
Просто огорошена
Первым ожиданием ночным.

Девочка из прошлого –
Женщина без прошлого.
Нет, она его не дождалась.
Ничего хорошего
Женщине без прошлого
Не дала не сотканная связь.

Только снегопадами –
Белыми нарядами –
Скатертью накрыт далекий путь.
Девочка из прошлого –
Женщина без прошлого –
Платьице в горошек не забудь.

Прихвати из прошлого
Всё, что там хорошего,
Всё, что помещается в руке,
Девочка из прошлого –
Женщина без прошлого –
Так и остается налегке.

Лишь звонок из прошлого
От того, хорошего,
От того, кого не дождалась.
Мальчик, ты непрошенный
Для женщины без прошлого –
Первая не сотканная связь.

Женщине без прошлого
Он – чужой, непрошенный
Так себе, пустое баловство.
А девочка из прошлого
Платьице в горошинах
Берегла все годы для него.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Маргарита

Песня здесь

Она кружила по ночам над сонным городом,
Она заглядывала в окна незнакомые,
Она была почти прозрачной, невесомою,
И тело легкое не сковывало холодом,

Над ней не властны были силы притяжения,
Она гасила в окнах свет, ища пристанище
И, разрезая руку в кровь осколком ранящим,
Крушила стекла, хохоча в изнеможении.

Она бывала на балу и королевою,
И верной подданной, и мудрою подругою,
И своды зала, перетянутые дугами,
Вплывали в вальс и танцевали с этой девою.

Ей сам маэстро целовал колени нежные,
И музыканты жали руки, аплодируя,
Не зная, что над "нехорошею квартирою"
Она летала, не святая и не грешная.

И возвратясь в свое окно с рассветом пятницы,
И становясь вполне приличной светской дамою,
Не глядя в зеркало, затянутою рамою,
Она наденет на себя земное платьице,

Пересечет Нескучный сад, спеша к любимому,
И по дороге встретит призрачного Воланда,
Он растворится в темноте, прикрывшись воротом
И превратит ее в святую и незримую.

Она взлетит наверх с растрепанными косами
И отразится в Патриарших девой вечною.
И навсегда Москва останется помеченной
Разлитым маслом под трамвайными колесами.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Всё просто

Песня здесь

Вы, как всё гениальное, просто
Записали стихи на бумагу
Или файл сохранили в компьютере.
И, скорее всего, вы не сразу
Прочитали стихи близким в комнате,
Может, даже Вы их отложили
На три месяца... может, и больше.

А потом Вы подумали вечером,
Что давно не писали - три месяца,
Значит, больше уже не напишется,
Значит, так и придется Вам старое
Петь... и стариться рядышком с песнями,
С ними рядом, конечно, не страшно всё.
Даже как-то теплее, привычнее.
Так себя успокаивать принято.

Только ночью строка в дверь открытую
Забежала, ударила обухом.
Вы вскочили средь ночи, и – к лампочке...
Записать на бумаге... скорее же....
Вы сейчас...Вы вот-вот потеряете....
Этот миг, это стихо-творение....
Это психа, конечно, творение....

Потому что Вы есть ненормальная,
Потому что Вам слышится музыка,
Потому что Вам пишется полночью,
Когда спит большинство человечества,
Потому что стихи так рождаются,
Без наркоза – укола всесильного -
И без мук, как рождались когда-то Вы.

Вот теперь Вы достанете записи
Иль файл Вы найдете в компьютере
И добавите то, что записано
Так давно, что Вы это не помните.
И неважно теперь, что Вы мучились
Оттого, что не пишется больше Вам.

Вот теперь Вы прочтете товарищам
Или даже споете с гитарою
На каком-нибудь праздничном вечере.
Все восторженно Вам аплодируют,
Вопрошая: «Как это Вы пишете?
Будто просто сидите и курите,
Будто чай попиваете с пряником
И ведете беседу неспешную.
Будто вовсе стихами не мыслите,
Вы – такая земная, обычная».

Вы, конечно, отшутитесь весело,
Что не Вы это пишете полночью.
Вы ведь просто открыли все окна
И впустили всё лучшее в комнату,
Записали его на бумагу
Или файл сохранили в компьютере.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

У друга моего случилось счастье

У друга моего случилось счастье.
Мой друг забыл, что есть ненастье,
Он полюбил в последний раз
Не то, что он слегка влюбился
И с нею в гости завалился
В полночно-неурочный час.

Мой друг с тридцатилетним стажем -
Далек от глупостей и блажи -
Звонил мне тридцать лет подряд.
Ему бывало очень плохо,
Он говорил: «Так вышло, Леха,
Прости, дружище, виноват».

Я отвечал: «Конечно, друг мой,
Свет нашей дружбы не потухнул».
Высокопарно, может быть.
Но я был самым лучшим другом
Из нашего большого круга,
Кому он ночью мог звонить.

Так вышло, что я стал поэтом,
Известным чуть ли не пол-свету,
Мне дали самый главный приз.
Меня печатали в газетах,
И даже лучшие поэты
Кричали мне из зала: «Бис!»

Я улыбался в объективы,
Я неприлично был счастливым,
Меня поздравил целый мир.
Мне позвонили президенты,
Меня в свои апартаменты
Вдруг пригласил сам Ричард Гир.

Не скрою, было мне приятно
И даже очень, вероятно.
Но я в водовороте дней
Ждал одного звонка простого,
И пусть единственного слова
От лучшего из всех друзей.

Нет, я сегодня не об этом.
Я другом был, а не поэтом
Я, как поэт, его простил.
Мой друг – единственный на свете,
Кто на такой большой планете,
Мне в этот день не позвонил.
....У друга моего случилось счастье.... 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Верните любовь

Песня здесь

Верните любовь из детских скупых поцелуев,
Из парка с качелями, где мы цепями сплелись,
Верните любовь, верните мою, не чужую,
На этих качелях, пусть даже с цепями, взлетела б я ввысь.

Верните любовь из тех переулков Арбата,
Которые кажутся прошлым, пленительным сном,
Верните любовь, впервые прошу я возврата
В те ливни, где я – без зонта и бегу босиком.

Верните любовь в рассветный, прокуренный Невский,
Когда в Ленинграде еще не проснулись мосты,
Верните любовь, где я – не жена, но невеста,
А дальше не надо – ни платья, ни лент, ни фаты.

Верните любовь всех тех, кто считались друзьями,
Я буду их снова, как будто, впервые, любить.
Верните любовь, а мы разберемся с ней сами:
Какие ей песни слагать, а какие – забыть.

Верните любовь в тот год, где всё было недавно,
Где папа вдруг понял, что я повзрослела за миг,
Верните любовь, я дочерью стану исправной,
И мы в две гитары сыграем с ним песни мои.

Верните любовь из гула ночного Нью-Йорка,
Где смело сдалась на расправу колдунье-судьбе.
Верните любовь, но вместе с любимым, и только.
Верните любовь, остальное оставьте себе.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Я жизни решала

Всё очень легко, удивительно просто.
Мы тихо висели на телефонах,
Как будто влюбленные заняли остров
И ворковали в начале сезона.

Сидела, собой заполняя скамейку
У самого дома, под деревом клёном,
В окне заливалась вовсю канарейка,
Романсы свои предлагая влюбленным.

Но, честно сказать, она сильно мешала
Своим неподдельным, тупым оптимизмом.
Ведь, я же с тобой наши жизни решала,
А жизни решают всегда с драматизмом.

Мобильную трубку держала у уха,
В ней ты говорил, что мы больше не пара.
Подъездная дверь только хлопала глухо,
Небрежно прикрытая смуглым швейцаром.

Я жизни решала, прилипши к скамейке,
Как будто отсюда они станут ближе.
Заряд на глазах исчезал в батарейке,
И прямо в лицо кот смотрел черно-рыжий.

Он встал, заслонивши собою полмира,
А ты повторял в моем ухе, что зря мы
Словами любви засоряем эфиры,
Что нам не нужны быстротечные драмы,

Что лучше оставить всё так, как и было -
Ты - между семьей и моею постелью.
Конечно, я справлюсь, ведь я же любила,
Да так, что могла не заметить метели.

Но я не хотела быть второй. Я - прима,
Я даже готова звучать как оркестр.
Я жизни решала, но всё было мимо,
И всё понарошку, как старенький вестерн.

Я, помню, сказала, что это - решенье,
Конечно, мужское, всё чистосердечно.
Но где-то жило в глубине продолженье
Истории нашей любви бесконечной.

Я слёзы заела, и азбукой Морзе
По лестнице с эхом в два шага взлетела.
А в трубку сказала: "Я что-то замерзла,
Ты просто приди и согрей своим телом". 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Ты никогда не сделаешь мне больно

Видео здесь

Не обещай любви мне неземной,
Ведь я сдалась, любимый, добровольно.
Пообещай, любимый, мне одно:
Что никогда не сделаешь мне больно.

Ты не проси у неба рассветать,
Ты не проси его разбогатеть.
Проси того, с кем хочется летать,
Не от которого захочешь улететь.

Я всё приму, как будет и как есть,
С тобой - любимым - и в жару, и в холод,
Успеть бы только всё, что есть, прочесть,
Пока весь мир надвое не расколот.

Ты не проси у неба рассветать,
Ты не проси его разбогатеть.
Проси того, с кем хочется летать,
Не от которого захочешь улететь.

Я не боюсь ни высоты, ни скоростей,
Когда есть ты, и наяву, и ночью,
Успеть дожить до лучших новостей
И зачеркнуть две точки в многоточье.

Ты не проси у неба рассветать,
Ты не проси его разбогатеть.
Проси того, с кем хочется летать,
Не от которого захочешь улететь.

Не обещай любви мне неземной,
Ведь я сдалась, любимый, добровольно.
Пообещай, любимый, мне одно:
Что никогда не сделаешь мне больно.

Ты не проси у неба рассветать,
Ты не проси его разбогатеть.
Проси того, с кем хочется летать,
Не от которого захочешь улететь.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Разлюблю

Разлюблю глаза твои в полночь,
Растоплю снегов моих бремя.
Я и в прошлом не с тобой. Помнишь,
Как стремительно неслось время?

Разобью стеклянную стужу
Голубою полосой неба.
В настоящем ты еще нужен,
Ну, а в прошлом ты со мной не был.

Расколю на семь цветов осень,
Разрублю на семь полос лето.
Ты и в будущем меня - оземь
Чтобы не было со мной света.

Раздарю зеленые травы
Тем лугам, где мы с тобой были.
Ты и прошлом был всегда правым,
Ты стрелял в мою любовь навылет.

Расцвету сиреневым маем,
Разгребу пожухлые листья,
Я о будущем твоем знаю,
Мне художник написал кистью.

Распишу оранжевым стены,
Вместе с солнцем всё не так сложно.
Убегу из твоего плена.
Мне теперь на свете всё можно.

Или может, улечу в завтра
И возьму в мужья себе ветер.
Будет где-нибудь в горах – завтрак,
А обед – на сказочной планете.

Расплету бесстыжие косы,
Расскажу ему твои секреты.
У твоей любви одни вопросы,
Ну, а он мне может дать ответы.

Разлюблю, разобью, расколю, растворюсь,
А потом расцвету, распишу, расплету и... вернусь. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Современный роман

Мой друг, на тебя не в обиде,
Ты просто не можешь иначе,
Разлуку смогла я предвидеть,
И слез больше нет, я не плачу.

Меж нами – пустое пространство,
И я к пустоте привыкаю,
Не верю я лёгким пасьянсам
И легче тебя отпускаю.

Ты с каждым уходом уносишь
Любви моей верной частицу,
Уносишь и даже не спросишь –
Как спится одной и что снится?

А я засыпаю мгновенно,
И снится мне первая встреча,
В которой крутился рефреном
Безумный, хохочущий вечер.

Где ночь ничего не решала,
Поскольку была бесконечна,
Обрушившись ветренным шквалом
На наши горячие плечи.

Где было божественно-грешно
Не знать, что за окнами – утро,
Где я торопилась, неспешно
Лохматя пред зеркалом кудри,

Где ты, умоляя: «Останься!»,
Стоял предо мной на коленях.
Как будто, в старинном романсе,
Ничто не имело значенья:

Ни шорох машин по асфальту;
Ни странные лица прохожих;
Ни чьё-то густое контральто;
Ни то, что расстаться не можем.

Уставясь в стекло лобовое
И с незаведенным мотором,
Казалось: уеду с тобою
Без всяких пустых разговоров.

Но я никуда не умчалась,
И утро вернулось к той ночи,
Я просто с тобою осталась,
Прощание нам напророчив.

Мне сон этот снится всё чаще,
Всё легче тебя отпускаю,
Тебя уже нет в настоящем,
Изъезжена та мостовая.

Ты думаешь: что-то мы склеим?
Уедем в другие края?
Мой друг, возвращайся смелее
В тот дом, где не ждали, как я. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Я пела для тебя

Песня здесь

Я пела для тебя,
Я пела о тебе
И, ночь не торопя,
Я ускоряла бег.
Я ускоряла ритм
И, струны не щадя,
Мой голос так парил,
Над тишиной летя.

И дым от сигарет
Ничем мне не мешал,
Огонь свечи сгорел
Небрежно, не спеша.
А ты сидел, молчал
В исчезновенье дня
И ты не замечал
Поющую меня.

Ты думал о своем,
Ты был так далеко,
Но мой воздушный дом
Взлетал и плыл легко,
Где небо без границ,
Где облака - ковром,
Где отблески зарниц,
Где мы с тобой вдвоем,

Где рушится молва
Пересеченьем глаз,
Где не нужны слова
Из выдуманных фраз,
Где я жива тобой,
Где так же ярок совет,
Где отступает боль
От прошлых зим и лет.

Ты не со мною пел,
Ища другой мотив,
Ты на меня смотрел,
Как пленки негатив,
Ты руки опустил,
Глотнул свое вино
И снова закурил
В раскрытое окно.

Ты слышать не хотел,
Ты закрывал глаза,
Ты с ветром улетел,
Тебя сожгла гроза
И молнии разрыв,
И тучи виражи.
Ты, небо отворив,
Ушел в другую жизнь. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Всё лишнее

Всё лишнее, включая настоящее
С его непредсказуемым лицом.
Бумага писчая, друзья пропащие
И я, носящая твое кольцо.

Всё лишнее, включая прошлое
С его не пробудившейся весной,
Где я – тобой – прилично брошена,
Не став ни другом, ни женой.

Всё лишнее, включая личное,
Как вырванный из памяти кусок.
И днищами, и пепелищами
Спален измученный висок.

Всё лишнее, являясь будущим,
Пройдя по мне, присядет на крыльцо.
Всё лишнее с кофейной гущею
Плесну я одиночеству в лицо. 

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Одиночество вдвоем

Песня здесь

Мы развенчаны, изувечены
Безупречностью лет и зим.
Ты со мною - счастливой женщиной,
Я - с несчастнейшим из мужчин.

Свечи в руки нам без подсвечников,
Так пугающие наш дом.
Наши дни луною подвешены
С перламутровым серебром.

Мне из прошлого сон мерещится -
В порошок истёрта ладонь.
Между нами - такая трещина,
Да еще по края - водой.

Наши души - наше пристанище,
Изощренна пытка любви.
Мы не брат с сестрой, не товарищи,
Два, истерзанные на вид.

Проникающий свет не радует,
Как пощечина, голос твой.
Я слезами умою парадное
Над асфальтовой мостовой.

И небрежная слякоть апрельская
Мне заменит проклятый сон,
Где удушливо пахнет вереском
Смертоносным со всех сторон.

И одной станет меньше женщиной
С перекрестьями злых морщин.
Я с тобою давно развенчана,
Со счастливейшим из мужчин.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Она ушла

Песня здесь

Она ушла, зонта раскрыв ладони,
Она ушла в ночную пустоту.
Она ушла, оставив на перроне
Своих следов ненужных суету.

Чужой вокзал кружился каруселью
И, задевая спицами зонта
Толпу прохожих в ветренном апреле,
Она, омытая дождем, была чиста.

Часы вокзальные свой ход остановили,
И циферблат белел, как диск луны.
Она покинула пределы водевиля,
Как покидает ночь границы тишины.

Он растворился в черноте вагона,
И стук колес, призывный, как набат,
Ей в спину бил и отдавался стоном
В железных прутьях кованых оград.

Она наутро перечтет все письма.
Вдохнет изменчивый рассвет весны,
И к ней навстречу, распуская листья,
Как жизнь, ворвется свежесть новизны.

Она ушла, не веря в возвращенье,
Ни женщина любимая, ни дочь.
И ей казалось, что ее колени
Целует он, а не бесстыжий дождь.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Полужизнь

Песня здесь

Постараюсь жить наполовину:
В полусчастье, в полуотреченье.
Постараюсь небо опрокинуть,
Полуплыть по твоему теченью.

Полунежно целовать ладони,
Полувстречу принимать достойно
И любить в твоем диапазоне –
В полукруге – полунепристойно.

Постараюсь принимать на веру
Полувзгляд твой, полуизвиненье.
Постараюсь выбрать полумеру,
Не вспугнув твое полурешенье.

Постараюсь совладать с полночью
И с твоим простым полууходом.
Постараюсь быть предельно точной,
Подводя черту под полугодом.

Радость назову полунесчастьем,
Свет в окне далеком – полумраком,
Осени игру – полуненастьем,
Жизнь твою с женою – полубраком.

Постараюсь стать полулюбимой,
В полуяви быть и в полусне,
А свою вторую половину
Жертвую твоей полужене.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Идиотка

Песня здесь

Давай мы с тобою заварим клубничного чая,
Откроем печенья коробку, разделим на части.
Я просто идиоткой себя иногда ощущаю,
Как будто живу на планете с названием "счастье".

Я даже тебя провожаю глубокою ночью
Счастливой улыбкой, легко, в состоянье покоя.
Твой чай недопитый, окурки, конечно, не очень,
Но к ним, все же, ты прикасался своею рукою.

Всё это потом, а сейчас вместе с чаем - варенье
Из черной смородины, густо, на масло с печеньем.
Конечно, идиотка, тебе свое стихотворенье
Читаю и думаю: "Нет никакого значенья".

Ты пьешь теплый чай, внимая моим переводам,
Нет, точно, идиотка, ведь ты же по-русски - ни слова,
Ну, как я могла полюбить - иностранной породы,
И с каждым мгновеньем - влюбляться сначала и снова?

Ты даже гитару мою перестраивать начал,
Тебе так удобней петь блюз середины столетья.
Конечно, идиотка, под эту я музыку плачу,
Ну, точно, попалась в твои синеглазые сети.

Всё это потом, когда солнце завалится набок
И место уступит луне на велюровом небе.
Пусть сами собой все одежды бросаются на пол,
Я счастлива даже, когда ты зовешь меня "бэби".

Конечно же, чай под варенье - предлог и не больше,
Прелюдия к ночи любви и тотальному счастью,
Я буду, наверно, идиоткой, коль вдруг тебя брошу,
Четыре сезона - четыре картежные масти.

Всё это потом, после чая, зимою холодной,
Когда отпадут междометья, как желтые листья,
И пусть за спиной засмеются: "Счастливой быть модно,
Но только безумцы рисуют счастливою кистью".

И снова тебя отпускаю, не ёкает сердце,
Я чаем клубничным с печеньем тебя напоила,
Вареньем приправила счастье, куда ему деться
От этой идиотки, что только тебя и любила?

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Недолюбила

Песня здесь

Недолюбила, ушла, погасила свет,
Не допростила, и не сберегла тогда.
Выстрелом в спину любимому было "нет",
А нелюбимому щедро дарила "да".

Не дождалась, проводив, обещала ждать,
Знала: разлука была на один миг
А ведь могла и года повернуть вспять,
Да испугалась - всё снова на чистовик.

Не причинила, уже хорошо. Стих
Шум за окном, самолетный ночной гул.
Не дописала и недосказала стих,
Ветер влетел и его со стола сдул.

Не догнала исчезающий тот след,
А ведь могла, словно пес, применить нюх,
Не дорасслышала голос из дальних лет,
Хоть и считала, что очень неплох слух.

Не поняла, не сумела забыть боль,
Не донизала на нитку канву бус.
Шла поперек там, где надо идти вдоль,
С каждым из них, недолюбленных своих муз.

Не доласкала, хоть нежности целый пуд
И не открылась любви, что ломилась в дверь,
Не доплыла, хоть и был невелик пруд,
Не укротила, хоть был не опасен зверь.

Не дооткрыла той клетки железной вход,
А ведь могла приложить хоть немного сил.
Но отвернулась, трусливо сыграв уход
Лишь потому, что вернуться не попросил.

Не долетела туда, где лежал снег,
А ведь могла без труда растопить лёд.
Не повернула теченье морей, рек,
Хоть и могла за любовью пойти вброд.

Не дописала главу о любви двух
Не половин, а сияющих полных лун.
А ведь могла, если был бы силен дух.
Всё отдала бы: полнеба и блеск лагун.

Не докрутила написанный свой роман,
Так и не выбрав, кто будет из них герой.
А ведь могла бы, но сорвала стоп-кран,
В моноспектакле сыграв небольшую роль.

Только вот поздно менять то, чего уж нет,
Проще, конечно, и слаще любить тех.
Тех, кто оставил от прошлого след лет,
Не досмеявшийся, выстрелом в спину - смех.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Четыре дня

Песня здесь

Четыре дня в заброшенном лесу,
Четыре дня с дождем и листопадом,
Четыре ночи мы с тобою рядом,
Четыре ночи пьём, как эль, грозу.

Горит камин, огнем чертя штрихи,
Горит камин, мы смотрим на поленья,
Горит камин, рисуя наши тени,
Горит камин, сжигая все грехи.

Пруд за окном, и на воде круги,
Пруд за окном, нам не нужны одежды,
Пруд за окном, и мы с тобой безгрешны,
Пруд за окном, в нем тонут все долги.

Твой старый друг, как ты, с чужой женой,
Твой старый друг и весел, и беспечен,
Твой старый друг, и этот вечер вечен,
Твой старый друг нам подаёт вино.

Звучит рояль, мы, будто бы, одни,
Звучит рояль, не заглушая ночи,
Звучит рояль, он тих и непорочен,
Звучит рояль, погашены огни.

Обратный путь, молчание - стеной,
Обратный путь, ни взгляда и ни жеста,
Обратный путь, в нем для меня нет места,
Обратный путь, и ливень ледяной.

Четыре ночи и четыре дня,
Две пары крыльев, мы с тобой парили,
Мы так легки и так безгрешны были,
Четыре ночи ты любил меня.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Молчали оба

Песня здесь

Молчали оба. Руки не сплетали.
Не верили. Не знали ни о чем.
Устали оба от пустых баталий,
От слов, оброненных через плечо.
Сидели рядом. Не крестили взгляды.
И не было ни тени теплоты.
Он думал: «Надо что- то сделать, надо».
Она считала: «Сожжены мосты».

Снег за окном птицей белою.
что же, зима, ты наделала?

Решили оба: «Прекращаем споры»
И принимали безразличный вид.
Он думал: «Бесполезны разговоры».
Она ждала, что он заговорит.
Кричали оба. Как глухонемые,
Сжимая крик ладонями в горсти.
Он знал: она уйдет, они – чужие.
Она молила: «Не давай уйти!»

Снег за окном птицей белою.
что же, зима, ты наделала?

Молчали оба, в полном отрешенье,
Две половины, как враги.
…А было…было всепрощенье
На расстоянии протянутой руки.

Снег за окном птицей белою.
что же, зима, ты наделала?

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Женщина-сон

Песня здесь

Он видел женщину-сон,
Не с ним бегущую вдаль,
Он с нею пел в унисон,
Когда застал их февраль.

А гладил женщину-явь
Под отраженьем свечи.
Он, словно скульптор, ваял
Ее в февральской ночи.

Вот только выбрать не мог
Он между явью и сном.
Вчера сменили замок,
Сегодня продали дом.

Он приближался к окну,
Стирал замерзшую вязь,
К незримой женщине-сну
Через года торопясь.

А в дверь стучится вчера,
Но снова не устояв,
Он ночи пьет до утра
И гладит женщину-явь.

Ей с ним опять хорошо,
Уже который сезон.
И он, заласканный, шел
Туда, где женщина-сон.

Пешком готов был и вплавь
Добраться сквозь времена.
Таила женщина-явь
Его от женщины-сна.

И всё прощала, узнав,
И не гнала его вон.
Вторгалась женщина-явь
В его предутренний сон.

Была тиха и нежна,
Его поила вином.
И притворялась она
Незримой женщиной-сном.

Ее просил он: "Оставь",
Глаза скрывая рукой.
Цеплялась женщина-явь,
Чтоб не ушел он к другой.

Потом шептала, обняв:
- Какой же в этом резон?
Он гладил женщину-явь,
А видел женщину-сон.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

"Русский самовар" в Нью-Йорке

Песня здесь

Там собирались великие мира страдальцы,
Там к анекдоту в придачу летел антрекот,
И пианист тарабанил костяшками пальцев,
Громко чеканя мотив и кружа мимо нот.

Там гарцевали лезгинку в размере «семь-сорок»,
Там без хозяина просто немыслима ночь,
Там до утра разговоры и шумные споры,
Там напиваются те, кому даже невмочь.

Там крокодиловы слезы сменяют веселье,
Официанты роняют бокалы и взгляд
На длинноногих, ухоженных, стройных газелей,
Рядом в которыми врач, ювелир, дипломат.

Там зарождаются чувства и рушатся семьи,
Там так посмотрят, как будто одарят фатой,
Там без следа исчезают, влюбляясь на время, 
Там залезают в долги навсегда, с головой.

Там у бармена под стойкой дежурное зелье,
Испепеляюще глядя, он это нальёт,
Там, если надо, под утро накроют постели,
Словно столы, и поставят шампанское в лед.

Только хозяин, свернув самокрутку украдкой,
К вам ненавязчиво, бережно так подойдет 
И восторгаясь осанкой и вашей повадкой,
Если захочет, закажет ковер-самолет.

Вы улетите куда-нибудь, впрочем, бог с вами
Или, скорей, улететь боже вас упаси,
Лучше уйти незаметно, пустыми дворами,
Не замечая свободных и ждущих такси.

Все паспорта перепутав, нарушив границы,
Глядя беспомощно вниз, в самолета окно,
Вдруг вы поймете, что те, самоварные лица
Вашу судьбу и любовь предрешили давно.

Впрочем, вы все же, вернетесь, пускай не сегодня,
Не посетив ни Париж, ни Антверпен, ни Рим,
Выйдете тихо на Малой Грузинской иль Сходне
И окунетесь в московских дворов фонари.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Звук твоего голоса

Думать, что всё понарошку, не по-настоящему,
Все, кто проходят мимо и говорят по ящику,
Соединяют слова в тонкое кружево,
Верить, что жизнь твоя - в медведе плюшевом.
А по ночам, а по ночам гладить твои волосы
И умирать, и умирать от звука твоего голоса.
Тонкой соломинкой плыть по течению,
Слышать только твое сердцебиение,
С дерева опадать листочком маленьким
И приносить тебе цветочек аленький.
А по ночам, а по ночам гладить твои волосы
И умирать, и умирать от звука твоего голоса.
И просыпаться, не просыпаясь полностью,
Передвигать стрелки часов полночью
Ровно на сутки назад, в вечер прожитый,
Где так и остался просто прохожим ты.
А по ночам, а по ночам гладить твои волосы
И умирать, и умирать от звука твоего голоса.
Кто-то заметит с земли, что белое облако
Так на тебя похоже воздушным обликом,
А ты по ночам гладишь, гладишь мои волосы
И живешь, и живёшь звуком моего голоса.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Песня при свечах

Всё погрузилось в полный мрак вселенной,
И чернота придвинулась к глазам.
Молчали телефоны, ныли стены,
И за окном скрипели тормоза.

А я сидела при свечах полночных,
Слова писала в белую тетрадь.
Проснувшись в тишине, часы песочные
Мне не давали по тебе скучать.

Ты — где-то в темноте своей вселенной.
Нас разделяют годы и мосты.
Ты — пленник мой — легко сбежал из плена,
Не побоявшись черной пустоты.

И разрывались за окном цикады,
От темноты, от счастья ошалев.
А я ждала тебя, как конокрада
Ждет лучшая из лучших королев.

Луна сходила, будто бы по трапу,
И кто-то в небе звезды погасил.
Катилась ночь тревожная на запад
И размывала контуры чернил.

И солнце зацепилось за картину,
И заиграли золотом цвета.
Дверь отворил единственный мужчина,
С которым отступает темнота.

А за стеной чирикали старушки,
То причитая громко, то ворча.
И я ему сказала, что, как Пушкин,
Всю ночь писала песню при свечах.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Русский Нью-Йорк

Ах, этих лиц безудержность желаний,
Ах, этой музыки неповторимый ритм,
Ах, эта ночь в прибрежном ресторане
И надпись: «Мест не будет» на двери.

Швейцар – по протокольному уставу –
Затылок выбрит, серый, тусклый взгляд,
Хозяйка с именем народным Клава
И несъедобного цыпленка аромат.

Два блюдца для тушения окурков,
Обглоданных краев зияет брешь,
В оркестр бросают доллары за «Мурку»,
Букет обломанных гвоздик так свеж.

Ах, эта публика, танцующая танго,
На босу ногу – стоптанный башмак,
В тарелке с огурцом томится манго
И пеплом посыпается форшмак.

Официант – дворовых кошек помесь –
На удивленье всем – еще живой,
И масло под названьем тихим «Promise»
Давно не обещает ничего.

Ах, эта парочка из Тульского уезда –
На мокрой скатерти оставив телефон
Красавцу Ваське, хоть он здесь – проездом,
Она решительно схватила микрофон

И завизжала испитым сопрано
Про тихие, ночные вечера,
И все, включая двух хозяев ресторана,
Ей подпевали до победного утра.

А шкалики от водки недопитой,
Как часовые на своем посту,
Стояли в ожидании гамбита
И отражением ловили пустоту.

В торце стола, приладив к джинсам бипер,
Два телефона к уху приложив,
Свои пол-литра монотонно выпив,
Гулял друзей растроганный джигит.

Ах, это трио рослых музыкантов:
Еврей с хохлом и русский с хохолком.
Сгорает ночь, спиваются таланты,
Мужья уводят пьяных жен силком.

…С утра художник нарисует комикс.
Всё будет так же через десять и сто лет.
И обещанья вместе с маслом «Promise»
Растают на истерзанном столе.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Попробуй не сойти с ума

Да, брось, какая там любовь.
Я не играю в эти игры.
Я – повторение другой,
Ты – отражение других.
А то, что я пока с тобой –
Не больше, чем интрига,
Не больше, чем мой взмах рукой,
Или твои шаги.
Вот, только шепчет мне зима,
Метя сугробы для двоих:
Ну, как тут не сойти с ума
От глаз твоих.
Да, брось, какая там весна.
Она не повторится.
Мне возвращенья не нужны
В растаявшие льды.
Мне б оторваться ото сна,
Мне различить бы лица.
Под тонким пологом любви
Видны твои следы.
Но только шепчет мне зима,
Метя сугробы для двоих:
Ну, как тут не сойти с ума
От губ твоих.
Да, брось, какая там ладонь
Под простынёю белой
И страстью смятая постель –
Использованный шанс.
Меня сжигает, как огонь,
Твое ночное тело,
И охлаждает, словно лёд,
Рассветная душа.
И, всё же шепчет мне зима,
Метя сугробы для двоих:
Попробуй не сойти с ума
От глаз и губ твоих.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Память (Я в этом мире пустоты)

Я в этом мире пустоты была женою
Я даже дочерью была, но не сестрою,
И заплывая за буйки, играла роли,
Мне ограниченность реки казалась морем.

Я ненавидела спокойную погоду,
Не признавала ни границ, ни переходов.
Я для других всегда была взрывоопасной,
Без тормозов летя по улице на «красный».

Теперь я – просто пешеход среди рекламы,
Но выпадаю из колод червовой дамой,
Когда по утренней росе бегу девчонкой,
Я не хотела быть, как все, с короткой чёлкой.

А потому в пятнадцать лет став на платформы,
Не дым вдыхала сигарет, а соль от шторма.
Не от того, что я хотела стать смелее,
Хотелось верить, что плыву на корабле я.

Потом, врезаясь в черноту ночного порта,
Ища полярную звезду, бросалась с борта,
Не зная, что судьба мне дарит искушенье,
Что это – вовсе не звезда, а отраженье.

Потом, ища приметы лиц, названья улиц,
Я отбирала у границ свои июли,
У всех заброшенных домов и губ несмелых,
У тех, кому несла любовь – всё, что имела.

Перемешав колоду карт ладонью левой,
Я била, нет, не королем, а королевой,
И улыбалась, королей не замечая,
И не пила с тузами ни вина, ни чая.

А память – роковой игрой — всю жизнь смешала,
Вплывает март сороковой последним валом,
И эта память – старая пенсионерка –
Сидит, приклеенная к лавке кем-то сверху.

Потом искала короля, бродя по свету,
И незаметно стала старше, чем Джульетта.
Я сотни раз играла просто королеву,
Но так хотелось быть возлюбленной Ромео…

Теперь я – только пешеход и исполнитель,
И абонент, и даже словоговоритель,
Не нарушаю тишину, как враг законов,
Я даже чувствую вину, топча газоны…

А дочь взрослеет — белокурая девчонка,
Она не хочет быть, как все, с короткой челкой.
Вот только память возвращает неохотно
Мне черно-белый переход… непешеходный.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Цвет любви

Была любовь первая – белая,
Была она ранняя – странная,
Она летала в небе лебедем,
Летала меж двумя странами.

Ее боялись губы алые,
Прикосновенья рук жадные.
Она была любовь – талая,
А потому любовь – прохладная.

Потом была вторая – желтая,
Окрашена весной сонною,
Она летала в небе голубем,
Чуть ниже, меж двумя соснами.

Она хотела губ стонущих,
Она желала рук ласковых.
Она была любовь – желтая,
А потому была сказкою.

Потом была еще – черная,
Окрашена проклятьем слякоти,
Она взлетала ввысь вороном,
Кружась над тиною в заводи.

Она хлестала губ полосы,
Она чертила круг рук твоих.
Она была любовь – черная,
А потому любовь – для двоих.

Потом была чужая – красная,
Закатом осени скошена,
Она летала в небе ястребом
И гостем приходя непрошенным.

Она сжигала губ огненность,
Она тушила рук пожарище.
Она была любовь – поздняя,
А потому была тающей.

И, наконец, последняя – летняя,
Как первая – опять странная,
Но крылья заплелись ветвями,
Дорогу заградив скалами.

Она боялась губ преданных
С надеждой вместе и с верою.
Она была любовь – последняя,
А потому любовь – первая.

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Поезд в никуда

Я села в вагонный состав,
За окном, как под небом, вода,
Мой поезд шел в никуда –
Стёклами в море.

Это было лет двадцать назад,
Остановка с названьем «гроза»
Мне его осветила глаза
В разговоре.

А потом, на станции «ночь»,
К той грозе добавился дождь,
Пассажиром вошел в эту ночь
Незнакомый.

И, проехав лет десять пути,
Напевая какой-то мотив,
Ему захотелось сойти
Вдалеке от дома.

Машинист тормозами играл,
Бросив станцию «перевал»,
Он с размаху влетел в вокзал
Под названием «вечер».

Так, в пути проскочило лет шесть,
И другой решился подсесть.
Несмотря на отсутствие мест,
Он бросил вещи.

Так и ехал несколько лет,
Я потом назову словом «бред»
Наш бездарно-вагонный дуэт,
Превратившийся в шепот.

Под вагоном стучит колесо,
Растворяя в рассвете лицо,
Когда он рванул за кольцо
Аварийного «стопа»…

А в последние года два
В этом поезде я одна,
Уверяю себя, что тогда
Мчалась на Запад.

Но теперь понятен маршрут,
Если тебя не ждут,
Состав тебя скрутит в жгут
И выбросит за борт.

Мой поезд шел в никуда…
Мой поезд шел в никуда…
Осторожно, двери закрываются,
Следующей станции… нет…

© Валерия Коренная 

↑ Наверх

Кошкин день (Из цикла "Для взрослых детей)

Моей дочке Ланочке

(За совпадение имен, фамилий и образов
автор ответственности не несет).

Лишь солнце взойдет за окошком,
Встает отдохнувшая кошка.
Потянется кошка немножко,
Разбудит котеночка-крошку,
Которая высунет ножку
И скажет: «Привет, мама-кошка».

Котенок, она же малышка,
Обнимет мохнатого мишку,
Умоет мордашку, а мышке
Немножко поправит манишку,
И вместе с подружкой-мартышкой
Начнут они новую книжку.

А мама котенка, как кошка,
Закончит готовить окрошку,
Оближет блестящую ложку,
Смахнет с подоконника мошку,
Наденет красивую брошку.
И – кошка готова в дорожку.

Котенок, она же малышка,
Доест из овсянки коврижку,
Уложит тетрадку и книжку.
Она ж не какой-то мальчишка,
Которому только интрижки,
Картишки и разные фишки.

Она – настоящий котенок,
Который давно без пеленок,
И мир ее нежен и тонок,
А голос – прекрасен и звонок.
Друзья ее – лев и теленок,
Все птицы, и даже слоненок.

Котенок, она же малышка,
С красивым портфелем подмышкой,
С утра покидает домишко,
И в школу – где разные книжки,
Училки, девчонки, мальчишки,
Но нет только мышки и мишки.

А мама, она же и кошка,
Наденет свою босоножку
И сумку возьмет, как гармошку,
Отправится кошка в дорожку,
Туда, где и мошки, и блошки,
И даже гнусавые вошки.

Весь день на учебе малышка,
И рядышком с ней – коротышки,
Училки, девчонки, мальчишки,
Худышки, а так же крепышки,
И есть среди них даже пышки,
Они набивают там шишки.

А кошка, она же и мама,
Должна быть девой, и дамой,
Она не наденет пижаму
И даже не выпьет ни грамма.
Она ведь вещает с экрана
Про думы и всякие драмы.

Работа у кошки, как чудо.
Там много различного люда,
Но нету ни злости, ни блуда.
А если какой-то зануда
Пристанет с гнусавой простудой,
Его – отдыхать – на Бермуды.

И он возвратится оттуда
С подарком – заморской посудой.
И все восхищаются: «Чудо!
Откуда вы взяли, откуда,
Что он и дурак, и зануда?»
…Бывают на пользу Бермуды.

Там есть разношерстные звери.
С утра открываются двери,
И каждый, в присущей манере,
Расскажет о собственной вере,
О том, что большие потери
В финансах, в общественной сфере,

О том, что какая-то кошка
Считает, что всё понарошку,
Что жизнь – это сладкая ложка.
И кто-то подставит ей ножку,
Чтоб кошка скатилась с дорожки
И стала не кошкой, а блошкой.

Но кошка – сиамской породы,
Ее не ломают ни годы,
Ни львы, ни слоны, ни уроды.
И даже большие народы
Свою не навяжут ей моду,
Обмазав всю морду ей медом.

Однажды вошла куропатка,
(Но кошка на птицу – не падка)
Она ей сказала украдкой,
Что нужно какой-то лопаткой
Копать ненавистную грядку,
Тогда будет кошке зарплатка.

Но кошка, она же и мама,
Бывает безумно упряма,
Сказала она: «Слушай, дама,
Ты хочешь, сыграю я гамму
Иль может, поставлю здесь драму,
Но грядку копать иль мыть раму?…»

Кричала в ответ куропатка,
Что кошке не видеть зарплатки,
Как тыквы – на клюквенной грядке,
Как дыни – на детской площадке…
Но мы будем сжаты и кратки.
Да, кошке вручили зарплатку.

Потом подошли две газели
И долго на кошку глазели,
Похоже, они обалдели
И стали плясать, и запели,
И даже оленю велели:
«Две фотки, тайком, для «Недели»».

Потом промелькнул, как комета,
Рысак, доедавший котлету.
И крикнул, мол, песня не спета.
И всем раздавал он билеты
На ужин высокого света,
Где нет дураков и поэтов.

Вот – дог. Он – редчайшей породы,
Читает стихи про восходы,
Закаты и долгие годы.
Его не меняют невзгоды,
А так же капризы погоды,
Ведь, он – из редчайшей породы.

Затем заходили тюлени,
Приехавшие в мини-вэне,
Свои показали творенья,
Раздали по банке варенья,
Узрели лягушки колени,
И снова – домой – в мини-вэне.

В отличном настрое, лягушка
Прочла свой роман про подружку,
С которой делила избушку,
Но та отбирала игрушку
И съела лягушкину мушку.
Лягушка ей: «Вон из избушки!»

Лягушку сменила горилла,
Которая так говорила,
Красиво, этично и мило,
Что кошка влюбилась в гориллу,
Но к ней она не подходила.
Потом ее кошка забыла.

Еще забегали лошадки,
Кивали, что всё, мол, в порядке,
Конфетки внесли куропатке,
Цветок в ослепительной кадке.
(Но кошка на лошадь не падка),
Под хвостиком – видит – заплатка.

…Народ у экранов к обеду
Садится, закончив беседу.
Как кошка сегодня одета?
И что-то она без берета?
И кто подает ей карету?
И где провела она лето?

Ведь, всё интересно народу:
Какой эта кошка породы?
И моют ли морду ей медом
Иль соль посыпают и соду?
Какой же котенок породы?
И кто предлагает им моду?

А с кошкою рядом – пантера,
И в роли она – кавалера.
Ее восхищает манера
И мужа, и пенсионера.
Она – небольшого размера,
Но стала наглядным примером.

Орел – по соседству с пантерой,
Он, как дуэлянт у барьера.
Он с места влетает в карьеры
И любит свою атмосферу,
В которой вершит он карьеру.
Он – с кошкою друг и с пантерой.

…Вот, кошка, закончив работу,
Надела шикарные боты,
Чтоб не промочило болото,
Открыла лапчонкой ворота
И вышла… но не на охоту,
А просто рассталась с работой.

…Откроет ключом кошка двери,
Забудутся милые звери.
Котенок прильнет к маме-кошке
И скажет: «Привет, моя крошка».

Малышка доест свою кашку,
Наденет ночную рубашку,
Обнимет подружку-мартышку,
А так же мохнатого мишку.

Уложит котеночка кошка,
Котенок же высунет ножку
И скажет: «Бай-бай, мама-кошка».
Иди, отдыхай понемножку.

Но кошка расскажет ей сказку
И песню споет под завязку.
Малышка, в обнимку с мартышкой,
Уснет, и приснится ей книжка.

Присядет усталая кошка,
К коту прислонившись немножко.
Ей кот помассирует ножку,
Ту самую, что в босоножке,
И кошка, съев миску картошки,
Вздремнёт до утра…на окошке.

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

Полужизнь
Постараюсь жить наполовину:
В полусчастьи, в полуотреченьи.
Постараюсь небо опрокинуть,
Полуплыть по твоему теченью.

Полунежно целовать ладони,
Полувстречу принимать достойно
И любить в твоем диапазоне –
В полукруге – полунепристойно.

Постараюсь принимать на веру
Полувзгляд твой, полуизвиненье.
Постараюсь выбрать полумеру,
Не вспугнув твое полурешенье.

Постараюсь совладать с полночью
И с твоим простым полууходом.
Постараюсь быть предельно точной,
Подводя черту под полугодом.

Радость назову полунесчастьем,
Свет в окне далеком – полумраком,
Осени игру – полуненастьем,
Жизнь твою с женою – полубраком.

Постараюсь стать полулюбимой,
В полуяви быть и в полусне,
А свою вторую половину
Жертвую твоей полужене.

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

Некрасовка
Под утро лица потеряли очертанья,
В бокалах вспыхнуло заляпанное солнце,
Натанцевавшееся пьяное дыханье
Располагало к ненавязчивой бессоннице.

Гремела музыка, скрипели половицы,
Не по-шотландски разливали в кружки виски,
Хотя теряли очертанья звуки, лица,
Одна француженка орала по-английски.

Босые ноги отбивали в такт рассвету,
С солидной дамой обращались не по рангу,
Хозяйка нервно теребила сигарету,
Когда хозяин заходился в танго.

Потом – стихи про женщину на лодке,
Так было в переводе на французский,
И автор строк, хлебнув немного водки,
Заговорил с француженкой по-русски.

"Пардон, мадам, – шептал поэт в экстазе, –
Пора нам познакомиться чуть ближе."
Затем забылся в незнакомом джазе,
На что француженка шипела: "Ненавижу."

Под утро лица потеряли очертанья,
И выла кошка во дворе, на всех в обиде,
Мы разъезжались, закусив дыханьем,
В углу француженка рыдала… на иврите.

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

На том краю земли
Моя любовь — в Москве.
Под проводами — сквер.
И в этом сквере — ночь,
И тень от фонарей.
Забытое такси,
И сколько ни проси,
Оно не отвезет
Тебя к любви твоей.

На том краю земли
Идут твои снега,
Идут твои дожди,
И мокнут провода.
На том краю земли
Идет твоя судьба,
И тихо пишет слово:
"Никогда".

За океаном — я,
Чужая и твоя,
Под ветреным дождем,
Под тенью фонарей.
Такое же такси,
И сколько ни проси,
Оно не отвезет
Меня к любви моей.

На том краю земли
Идут твои снега,
Идут твои дожди,
И мокнут провода.
На том краю земли
Идет твоя судьба,
И между нами слово:
"Никогда".

Но если всё вернуть
На тот, счастливый, путь,
И в наш московский сквер,
И в наш нескучный сад.
Вот, мы с тобой — в такси,
И только попроси,
Оно нас отвезет
На десять лет назад.

Но…
На том краю земли
Прошли мои снега,
Прошли мои дожди,
Промокли провода.
На том краю земли
Прошла моя судьба,
И написала слово:
"Никогда"…
И между нами слово:
"Никогда".

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

Лестница
Я за тобою бежала по лестнице,
С лестницы сыпались летние месяцы,
С месяцем солнце сражалось небесное,
С неба стекала слеза бесполезная.

Ты от меня убегал в предрассветное утро,
В утреннем небе сверкала звезда с перламутром.
Эта звезда, как кольцо на безжизненном пальце,
Пальцы сомкнув, ты пожизненным стал постояльцем.

Долгие годы и долгие месяцы
Стук каблуков раздавался на лестнице,
Я позабыла твой голос таинственный,
Пусть это так, только ты — не единственный.

Ночи бессонные в прошлое прочь улетели,
Утро бесстыжее стонет в холодной постели,
Взгляд на спине, как палач с поцелуем застывшим,
Ты уходил, как богач, а вернешься, как нищий.

… Вот и зима, и темна эта лестница,
Ты возвратился сквозь долгие месяцы,
Месяц песком просочился сквозь пальцы,
Не торопись, я не жду постояльца.

Ночи бессонные в памяти стерлись под утро,
В утреннем небе сверкает звезда с перламутром.
Голос забыт, как палач с поцелуем застывшим,
Ты уходил, как богач, а вернулся, как нищий.

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

Таверна
Есть в Манхэттене таверна,
И она сейчас, наверно,
Вся забита до отказа
Людом добрым, не пустым.
Я войду в ее объятья,
И меня обступят братья,
Не по разуму и духу,
А по чувствам непростым.

И закружится в таверне
Разговор нехарактерный
Для людей с богатым чувством,
С небогатым кошельком.
Об изменчивости жизни,
О житье при коммунизме
И о том, что, вот, писатель
Дописал десятый том.

Эта русская таверна
Водки извела цистерну
На родные разговоры,
Что на кухнях мы вели:
Как тогда писал писатель,
Как читал его читатель,
А теперь и тот, и этот,
Вот уж год, как на мели.

Только старая таверна
Знает очень достоверно,
Кто сегодня уезжает
Не один, и не с женой.
Уезжает спать писатель
И поклонница-читатель,
Чтобы скрасить ночь пустую
И проснуться не одной.

Завтра он придет в таверну:
И в душе, и в теле скверно,
Но писатель-не читатель,
Скверну он запьет вином.
А потом добавит водки,
Закусив её селедкой,
И поднимет настроенье,
Подмешав пиратский ром.

И к закату всей таверной,
Что, конечно, характерно,
Обсуждается писатель
И поклонница при нем.
Вот, писатель тихо пишет,
Тихо пьет в стеклянной нише,
Он к закрытию таверны
Сочиняет новый том.

По весне устроит читку,
Будет раздавать визитки,
Про поклонницу забудет,
Как поэт забыл про керн.
Так, на то ж она и муза,
Чтоб не быть ему обузой,
Чтоб не спиться самородкам
Из манхэттенских таверн.

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

В городе придуманном
Все в этом городе придуманном
Нам улыбаются в огнях реклам,
И эта сцена бесконечная
Вползает в зрительный партер.
Затем идет по пятой авеню,
Где в ожидании лежат меню,
Раскрытые и чуть бесстыжие,
Как все квартиры без портьер.

А я бреду с тобой по городу,
От ветра прикрываясь воротом,
В тисках дождливого Манхэттена,
Где мчатся желтые такси.
Уходим мы от театральности
И приближаемся к реальности,
Но мокнут наши декорации,
И дождь лениво моросит.

Ты открываешь дверь стеклянную,
И наши пальцы безымянные
От ужаса сгорают кольцами
И оставляют черный след.
Но в этом городе придуманном,
Где тонет суета в огнях реклам,
На нас не смотрят с осуждением,
До нас им просто дела нет.

А я бреду с тобой по городу,
От ветра прикрываясь воротом,
В тисках дождливого Манхэттена,
Где мчатся желтые такси.
Уходим мы от театральности
И приближаемся к реальности,
Но мокнут наши декорации,
И дождь лениво моросит.

Отель без имени и адреса
Раскрыл объятия на два часа,
И кольца спят на подоконнике,
Твоя рука – с моей рукой.
Мы притворяемся влюбленными,
И за звонками телефонными
Друг друга мы не слышим в комнате,
В бесстыжей комнате ночной.

Потом брела с тобой по городу,
От ветра прикрываясь воротом,
В тисках дождливого Манхэттена,
Где мчались желтые такси.
Мы уходили от реальности
И приближались к театральности,
Но мокли наши декорации,
И дождь лениво моросил.

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

Южный роман
Наш южный роман подошел к окончанью, и чайка взмахнула крылом,
Монетка — на память, и в разные жизни, как будто со мной незнаком.
Как будто случайно столкнулись друг с другом и не посмотрели в глаза,
Наш южный роман мог бы быть и подольше, чем семьдесят два часа.

И снова стучится зима в дверь мою,
И снова я руки тяну к январю,
Защиты прошу у любви ледяной,
Где солнце расстаяло вместе с тобой.

И было счастливое лето забыто, и поезд покинул вокзал,
И стуком колес заглушило слова, и вода подступила к глазам.
И южная ночь за окном веселилась, как будто просила любви,
Но нет, не сложилась она этим летом из двух половин.

И снова стучится зима в дверь мою,
И снова я руки тяну к январю,
Защиты прошу у любви ледяной,
Где солнце расстаяло вместе с тобой.

Потом меня кто-то встречал на перроне с огромным букетом цветов,
И слезы мои утирая губами, он путал значение слов.
А позже, под вечер, когда на ресницы мне падал таинственный сон,
Меня закружило в том, южном романе, и так закричал телефон,

Что снова ворвался июль в дверь мою,
Но руки, как прежде, тяну к январю.
И в море уходит, качаясь, корма.
На то он и южный, короткий роман.

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

Уходил, как убегал
Ни расстаться, ни любить не в силах,
Ни понять себя уже не мог,
Словно неудачливый игрок,
Карта всё никак не приходила.

Сотни раз сдавал, любил, сдавался,
Карты становились всё старей,
Нет в колоде этой козырей,
Уходил, но за исход не дрался.

Уходил, как убегал
С поля боя. Оставлял
Губы, зеркала овал,
Боль и треснутый бокал.

Уходил и возвращался снова.
На семью всё ставил, на любовь,
И отстукивал коленом дробь,
Глядя вдаль, не говоря ни слова.

Масть не шла. Всё потерял, играя,
Пятницу оставил для нее,
Для семьи — воскресное враньё,
Масть искать в субботу продолжая.

Уходил, как убегал
С поля боя. Оставлял
Губы, зеркала овал,
Боль и треснутый бокал.

Знал: одна из них ему поверит,
Всё простит, забудет и поймет,
Стоя у незапертых ворот,
Примет долгожданную потерю.

Знал: другая перед Новым годом
Стол накроет только для двоих.
Но которая, которая из них
Выпадет судьбой из той колоды?!

От одной, как прежде, убегал,
Словно с поля боя. Оставлял
Губы, руки, зеркала овал,
Боль любви и треснутый бокал.

А к другой, как прежде, приходил
И, как прежде, был любим и мил.
Так и ничего не понял сам:
Кто нужней из двух червовых дам.
Так и никогда не понял сам:
Нет в колоде двух червовых дам.

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

Ты позвони
Ты позвони, когда долетишь,
В твоем запасе есть пара часов,
Твой ностальгический, серый Париж
Мой телефон закрыл на засов.

И мои двери потеряли ключи,
А может, просто, сменили замок,
И чуть горчит у моих ключиц
Твой поцелуй, как вишневый сок.

И снова мы на разных берегах,
Как той весной, когда растаял лед,
И я искала в телефонных проводах
Твои слова в диапазоне нижних нот.

Ты позвони, когда проводишь ее,
В твоем запасе есть несколько дней,
Мой, восходящий к закату, Нью-Йорк
Давно не ждет никаких новостей,

Ни от тебя – из парижских дворов,
Ни от твоей московской жены,
И даже бусы телефонных проводов
Звучат слабей, чем две последние струны.

И снова мы на разных берегах,
Как той весной, когда растаял лед,
И я искала в телефонных проводах
Твои слова в диапазоне нижних нот.

Ты позвони, когда вернешься назад,
В твоем запасе есть несколько лет.
Неважно, что сменился адресат,
Неважно то, что умер абонент.

Твой поцелуй, как телефона нить,
Моих ключиц коснулся, не любя.
Ты не успел, вернувшись, позвонить,
И эта новость не смогла убить тебя.

И снова мы на разных берегах,
Как той весной, когда растаял лед,
И не найду я в телефонных проводах
Твои слова в диапазоне нижних нот.

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

Что делает кот (из цикла "Для взрослых детей")
"Что делает кот?", — вы спросили.
Отвечу: "Знакомый Василий,
Который встает спозаранку,
С утра поедает овсянку,
Считая ее панацеей.
Так раньше учили в лицее
И маму, и папу, и деда.

Затем, в ожиданье обеда,
Кот делает много работы,
Без лени, без тени зевоты.
Он — мастер киношного жанра.
Он снимет вас элементарно
С кошачьего, тонкого, взгляда.
И даже из худшего зада
Он сделает то, что вам надо.

С утра и до ночи ишачит,
Реакция Васи кошачья
На несправедливое дело.
Он — быстрый и мозгом, и телом —
Мгновенно бросается в драку,
Чтобы проучить забияку.
Он даже грозится судиться,
"Куда ж это, братцы, годится,
Чтоб птицы — ночами незрячи —
Так жизнь отравляли кошачью?!"

Наутро он всё позабудет,
Кот даже добрее, чем люди.
Он счастлив, он выше проблемы,
Есть более важные темы.
К примеру, добыть где-то рыбку,
Тем вызвав у Кошки улыбку
И даже кошачее "мяу",
Что, в общем, ее ноу-хау.

На запад склоняется солнце,
Вода замерзает в колодце.
Кот дров принесет для камина,
Как сделал бы каждый мужчина,
Зажарит лосося-трофея,
От запаха тихо балдея,
Накроет на стол. Тут и Кошка
Тихонько — лапчонкой — в окошко.

И снежною тонкой полоской
Скользнет по паркетному воску,
Закружится в радостном "мяу",
Ведь это ее ноу-хау.
Потом, насладившись лососем,
Кот с Кошкой пройдутся меж сосен,
Вдыхая простуженный воздух.
Хруст веток под азбуку Морзе
И синь бесконечная, дальняя
Способствуют мыслить глобальнее.

Философы Васька и Мурка
Не очень-то любят придурков,
А вместе им мягко и сладко,
И жизнь, в общем, в полном порядке.
И после сосновой прогулки,
Стакана кефира и булки
Кот сядет играть в игры с мышкой,
С компьютерной, умной малышкой.

А Кошка посмотрит киношку,
Достанет губную гармошку,
Сыграет кошачую песню,
Чтоб было Коту интересней
Играться с компьютерной мышкой
И больше выигрывать фишки.

"Что делает кот?", — вы спросили.
Один мне известен — Василий.
Он делает всё, что он может,
Чтоб быть на других непохожим.

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

Когда коту нехорошо(из цикла "Для взрослых детей")
Когда Коту нехорошо,
Нехорошо и Кошке.
Он, помнится, ее нашел,
Сидящей на окошке.

Сидела Кошка там одна,
Без друга, без подружки.
И было выпито до дна
Всё содержанье кружки.

Она смотрела из окна
На пролетавших птичек,
И ей казалось: "Не одна".
Уж тут не до привычек.

И как-то, неприметным днем
Под окнами, в крапиве,
Кот, притворившись воробьем,
Купнувшись в теплом пиве,

Стоял, ни свет и ни заря,
Как часовой на вахте,
Как судно, сбросив якоря,
Не в бухте, не в барахте.

Стоял и лапами держал,
Три василька украдкой.
И вспыхнул пламенный пожар
В душе кошачьей, падкой.

Кот, приглашенный в Кошкин дом,
Пришел с пивком и воблой.
Протер усы и — прямиком
Уставился ей в оба.

Сидит и смотрит на нее.
Потом запел тихонько,
Потом немного поснует,
Подумает в сторонке.

И снова тихо подойдет,
Щипнет ребро у рыбки,
Обнимет Кошку, запоет,
Расплавится в улыбке.

И станет с Кошкою дружить,
Делить и суп, и рыбу,
И будет Кошкой дорожить,
И говорить "спасибо",

Ловить летящих на лету,
Лакать еду из плошки.
И если хорошо Коту,
То хорошо и Кошке.

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

Не бросайте любимых навечно
Не бросайте любимых навечно,
Пусть вас кружит мучительный вихрь,
Не теряйте их даже на вечер,
Вам ничто не заменит любви.

Не бросайте любимых на два дня,
На полдня или даже на миг.
Вы тем самым безбожно, нещадно
Предадите любимых своих.

© Валерия Коренная 
↑ Наверх

Обгоняя судьбу
Накануне зимы, когда лужи становятся зеркалом,
Притворившись собой, неуверенно шатко пройду,
Отчего ты, судьба, беспорядочно всё исковеркала
И меня укрощаешь на тонком, изменчивом льду.

Я не в цирке, судьба, я не загнанный зверь на арене,
Не стегай меня плетью, быстрее не станет мой бег,
И я вряд ли, судьба, упаду пред тобой на колени,
Нет, я только тебя обогнать попытаюсь навек.

А когда над землей ледяное рассеется облако,
И растаявший лёд уплывёт, как растаявший день,
Ты, судьба, не спеши, не тащи меня волоком,
А взгляни в отраженье моё в уходящей воде.

Я не в цирке, судьба, я не загнанный зверь на арене,
Не стегай меня плетью, быстрее не станет мой бег,
И я вряд ли, судьба, упаду пред тобой на колени,
Нет, я просто тебя обогнать попытаюсь навек.

Ты не смейся, судьба, я руки не прошу на прощанье,
И твой выдох последний – для меня всё ж, по-прежнему, вдох.
Я не верю давно ни в какие твои обещанья,
Я готова, судьба, ты меня не застанешь врасплох.

Я не в цирке, судьба, я не загнанный зверь на арене,
Не стегай меня плетью, быстрее не станет мой бег,
Я не проклятый богом, тобою непризнанный гений,
Нет, я просто тебя обогнать попыталась навек,
Нет, я просто тебя обогнать попыталась…
Нет, я просто тебя обогнать…
Нет, я просто тебя…
Нет, я просто..
Нет, я…
Нет…
© Валерия Коренная 
↑ Наверх